УИК РФ Статья 132. Воспитательные колонии

1. В воспитательных колониях устанавливаются обычные, облегченные, льготные и строгие условия отбывания наказания.

(см. текст в предыдущей редакции)

2. В обычных условиях в воспитательных колониях отбывают наказание несовершеннолетние осужденные, поступившие в воспитательную колонию, кроме ранее отбывавших лишение свободы и осужденных за умышленные преступления, совершенные в период отбывания наказания, а также несовершеннолетние осужденные, переведенные из облегченных, льготных или строгих условий отбывания наказания.

Если осужденный в период пребывания в следственном изоляторе не допустил нарушений установленного порядка содержания под стражей, за которые к нему применялась мера взыскания в виде водворения в карцер, срок его нахождения в обычных условиях исчисляется со дня заключения его под стражу.

(см. текст в предыдущей редакции)

(см. текст в предыдущей редакции)

3. Осужденные за умышленные преступления, совершенные в период отбывания лишения свободы и ранее отбывавшие лишение свободы, отбывают наказание в строгих условиях. В строгих условиях также отбывают наказание осужденные, признанные злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания и переведенные из обычных и облегченных условий отбывания наказания. По истечении шести месяцев при отсутствии взысканий за нарушение установленного порядка отбывания наказания и при добросовестном отношении к труду и учебе они переводятся в обычные условия отбывания наказания.

(см. текст в предыдущей редакции)

В срок нахождения несовершеннолетнего осужденного в строгих условиях засчитываются срок пребывания в карантинном отделении, а также срок содержания под стражей, если к несовершеннолетнему осужденному применялась соответствующая мера пресечения и он не допустил нарушений установленного порядка содержания под стражей, за которые к нему применялась мера взыскания в виде водворения в карцер.

4. При отсутствии взысканий за нарушения установленного порядка отбывания наказания и добросовестном отношении к труду и учебе осужденные могут быть переведены из обычных условий отбывания наказания в облегченные:

(см. текст в предыдущей редакции)

а) осужденные мужчины, впервые отбывающие лишение свободы, а также все категории осужденных женщин - по отбытии трех месяцев срока наказания в обычных условиях;

б) осужденные мужчины, ранее отбывавшие лишение свободы, - по отбытии шести месяцев в обычных условиях.

5. Для подготовки к освобождению осужденные, отбывающие наказание в облегченных условиях, переводятся в льготные условия отбывания наказания.

(см. текст в предыдущей редакции)

6. Осужденные, отбывающие наказание в обычных условиях, признанные злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, переводятся в строгие условия отбывания наказания.

7. Осужденные, признанные злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, переводятся из облегченных условий отбывания наказания в обычные или строгие.

Молодые и блатные

Как подростки-убийцы живут за решеткой

Ирина Халецкая

Убийства, изнасилования, сбыт наркотиков, разбой — в Можайской воспитательной колонии отбывают срок около сотни малолетних преступников из центральных регионов России. Некоторые даже не успели окончить школу. Корреспондент РИА Новости побывала в «Можайке», посмотрела, как живут подростки за решеткой, и узнала, есть ли надежда на их исправление.

Портрет арестанта

Можайская колония в Московской области рассчитана на 300 человек, но сейчас здесь содержится не больше восьмидесяти. Дело не в том, что современные подростки меньше совершают преступления. Система применения наказаний изменилась: к заключению под стражу прибегают только в крайних случаях.

В юном возрасте каждый может ошибиться, убеждены сотрудники колонии. Как правило, поначалу криминальные подростки отделываются штрафом или условным сроком. В места лишения свободы отправляют, если преступник совершил уже несколько преступлений и никакой штраф на него не действует.

В свое время в «Можайке» был рекорд — 12 судимостей у парня.

Первые 11 — условные, за мелкое хулиганство, кражи. А в последний раз малолетнего рецидивиста отправили в Можайск. В колонии не принято спрашивать, за что подросток отбывает наказание. Их даже не называют осужденными — просто воспитанники.

Открытый взгляд, улыбка, никакой скованности или злобы. Преступника в молодом человеке выдает лишь маленькая нашивка на робе, куда вместилась вся его жизнь: имя, год рождения, статья, по которой он отбывает наказание.

Изнасилования, употребление и сбыт наркотиков, убийства — вот неполный перечень «проступков» здешних обитателей. Самая «популярная» статья — разбойное нападение. За тяжкие преступления в колонию попадают сразу, без предупреждений и штрафов. Максимальное наказание для несовершеннолетних — 10 лет лишения свободы.

«Дубаки с палками»

Начальник Можайской воспитательной колонии полковник Олег Меркурьев родом из Сибири. В уголовно-исполнительной системе работает с 1999 года, до этого служил в Вооруженных силах. Участвовал в боевых действиях в Молдавии, на Кавказе, побывал в самом пекле первой чеченской кампании.

Когда его часть расформировали, Меркурьев перешел во ФСИН. Сначала начальником колонии строгого режима в Алтайском крае. Его подопечными были две тысячи осужденных.

А сейчас полковник перевоспитывает подростков, которых в шутку называет «цветочками криминального мира». По его мнению, несовершеннолетние — самый трудный контингент.

«Могу смело сказать, что в колонии строгого режима работать было проще. О взрослых-то мы знаем все. А дети отличаются непостоянством, с ними надо быть активным, интересоваться, что их волнует. Я за первые три месяца службы сбросил лишний вес — буквально бегал вместе с ними», — рассказывает он.

Меркурьев говорит, что сотрудников колонии многие представляют себе суровыми «дубаками с палками», которые якобы ходят по длинным, тускло освещенным коридорам, стучат по железным решеткам, наводя ужас на заключенных. На деле же, уверен он, в колонии могут работать только по призванию. Из-за этого есть пусть и небольшая, но нехватка кадров.

В подтверждение своих слов полковник приводит пример. Один из воспитанников позвонил домой маме, а она была настолько пьяна, что послала ребенка куда подальше. «У пацана истерика, он замкнулся в себе. По закону мы обязаны все телефонные разговоры записывать, потом слушать. Так и узнали об этом. Представляете, в каком состоянии подросток? Конечно, можно было закрыть глаза или направить к психологу — пусть сама с ним разбирается. Но в реальности нам всем пришлось приводить мальчика в чувство», — рассказывает Меркурьев.

Предательское «я могу»

Наш проводник по зоне — начальник отдела по воспитательной работе Александр Савкин. Молодой майор случайно оказался в колонии. Пятнадцать лет назад приехал в Москву поступать в духовную семинарию, но не прошел отбор.

Савкин не отчаялся: отучился на инженера, а когда предложили поработать временно в колонии, даже не понимал, куда идет.

«Поначалу было тяжело. Не знаешь ни криминального мира, ни чем дышат подростки, что им интересно, какие темы обсуждают. Кроме того, мне был всего 21 год. Я в их глазах не авторитет — вчерашний студент, который что-то там за жизнь хочет рассказать», — объясняет он.

Внутренний двор больше похож не на зону, а на пионерский лагерь: колония считается образцово-показательной. Настолько чисто, что, кажется, даже слишком. Так и задумано: у подростков не должно быть чувства, что они в заточении. Жилые корпуса и школа только что после ремонта, столовая — как кафе, есть новая футбольная площадка, две теплицы, огород и баня. Особняком — здание профессионального училища и деревянный храм в честь Андрея Первозванного.

И только колючая проволока по периметру да бритые головы воспитанников, которые передвигаются из школы в столовую и в жилые корпуса строем, не позволяют забыть, что мы на зоне.
Заходим в карантинное отделение — сектор, где вновь прибывшие должны находиться две недели. Здесь заключенным объясняют распорядок, права, обязанности.

Савкин рассказывает, что пока воспитанник в карантине, сотрудники колонии узнают о нем все: изучают состав преступления, личное дело, обзванивают родных, выводят на откровения в разговорах.

«Мы смотрим, не просто какая у него статья, а скорее на мотивы преступления. Почему он совершил его, что произошло? Главное, чтобы он все осознал и нашел силы в этом признаться. Не нам, а самому себе», — объясняет Савкин.

Причины в основном банальны — юношеский максимализм, желание покрасоваться друг перед другом. Бьют себя в грудь со словами: «Я могу!» Майор говорит, что борзые подростки, дожидаясь суда в СИЗО, ведут себя агрессивно, смеются, хамят. В голове у них — подобие блатной романтики, но нет ни малейшего представления ни о тяжести преступления, ни об ответственности за него.

«Вот история одного из воспитанников. Как-то вечером они слонялись с друзьями по улице, выпивали. Пристали к прохожему: «Дай закурить». А у него нет ничего. Слово за слово — парень наш берет арматуру и бьет прохожего по хребту. Он умер. А подростку — пять лет колонии. У погибшего — семья, дети», — описывает картину преступления Савкин, пока мы идем в жилой корпус.

Продолжает: «Парень первые полгода в СИЗО пытался показывать характер, дерзил. Только в колонии к нему пришло осознание того, что это не шуточки: он убил человека. Оставил без отца таких же «малолеток», как и он сам. Произошел переворот в сознании. Окончил училище, работал в промзоне. Все деньги отправлял той семье. Сейчас уже на воле, работает, содержит свою семью — и ту не забывает».

Блатные во дворах

По поводу «воровской романтики» у начальника колонии Меркурьева есть свое объяснение. Он считает, что подобного в колониях и СИЗО нет, но может быть во дворах, где под гитару распевают «Владимирский централ».

Образ хулигана или вора для некоторых подростков интереснее, чем образ отличника в школе.

«Но воровская тематика давно в прошлом. «Общаки» — это та же пирамида, строилась она только для того, чтобы кто-то один был сытым», — уверен полковник.

Мама, где ты?

Большая часть воспитанников — из неблагополучных семей. Половина никогда не слышала ласкового слова от мамы. Почти у всех не было отцов, а если и были, то те тоже где-то отбывают наказание. Зачастую такой «генетический код» толкает подростка на преступление.

Но говорить плохо о родителях в колонии — табу. Каждый здесь ждет родных на свидание, радуется телефонным звонкам и посылкам из дома. На вопрос, как угодил за решетку, один ответ: «Связался с плохой компанией».

«У всех так бывает: попадаешь не в то общество. Осознаешь это только здесь», — признается воспитанник Никита. Ему уже исполнилось восемнадцать, поэтому с журналистами он может разговаривать свободно. У Никиты несколько судимостей, последняя и привела в колонию. Сейчас парень готовится выйти по УДО.

«Но зарекаться, что больше не совершу преступления, не хочу. Пойду учиться, буду сварщиком. Потом собираюсь работать по специальности. В вуз поступать не буду, стану работягой», — планирует он.

Его товарищ Марат тоже говорит, что на воле связался не с теми. Учился в железнодорожном техникуме, и, по его словам, «случилась неудача». «Был задержан. Я попал сюда, другие — нет. Но с ними общаться уже точно не буду. Да и зачем? Чтобы вернуться в тюрьму?» — рассказывает он свою историю.

Марата на воле ждет семья — мама и папа, а еще у него есть младший брат. Молодой человек не говорит, почему родители не вмешивались в его проблемы, но уверен, что от этого никто не застрахован. По его мнению, если человек сам не видит своего будущего, то даже ответственные взрослые его не спасут.

Марат также надеется выйти по УДО. Он уже знает, чем займется на свободе: хочет снова поступить в училище, пойти работать машинистом и жениться.

«Думаю, своим детям я не скажу, что сидел. Мой пример — не лучший для подражания. А ребенок обычно равняется на взрослых. Вдруг сын подумает, что это круто? Я не смогу ходить по пятам за ним, следить, с кем общается. Конечно, не хотелось бы, чтобы он попал в такие же условия, как я. Надо будет чем-то увлечь. Вот я когда-то занимался футболом, а потом бросил. Уже и не помню почему, просто слонялся по улицам», — сожалеет молодой человек.

Один на один

В колонии — четыре комнаты для длительных свиданий до трех дней. В каждой — кровати, холодильник, чайник, даже духовой шкаф, чтобы мать могла напечь пирожков или приготовить курицу, как дома. Есть и отдельная комната для краткосрочных встреч. В ней ни клеток, ни стекол: родители сидят с детьми за одним столом.

Хотя для свиданий и созданы все условия, родители своих оступившихся детей навещают не так часто, как хотелось бы руководству колонии. Меркурьев говорит, что порой в выходные может вообще никто не приехать. Случаев, когда все комнаты были заняты, он не припомнит.

«Есть родители, которые не интересуются жизнью своего ребенка, сконцентрированы на собственной персоне. Хотя расстояния небольшие, особенно если сравнивать с Сибирью. Да и вообще, это для любящей матери не помеха», — сетует начальник.

Причем не все родители, которые не следят за детьми, беспробудно пьют. Меркулов приводит в пример одну маму, которая зациклена на своей личной жизни: «На воле ей было не до него. И сейчас то же самое. За год приезжала к сыну на свидание трижды, каждый раз — с новым «папой». Так она называет своих ухажеров, которых пацан даже в глаза раньше не видел».

Другая мать, продолжает полковник, полностью сосредоточилась на своем бизнесе. «Сыну она покупала и одежду, и телефоны, давала деньги. В общем, все, кроме главного — внимания и любви. В итоге он с одиннадцати лет стоял на учете в детской комнате полиции. Там был полный букет: и употребление наркотиков, и кражи, и разбой. Потом оказался у нас. А мама к нему ни разу так и не приехала», — недоумевает Меркурьев.

Успеваемость

Остальные грызут гранит науки в школе — здесь же сдают ЕГЭ. В школе — обычная программа, такая же, как на воле. Хотя имеются нюансы: все дети разные, некоторые запущенные — еще в начальных классах бросили учебу.

«Есть смышленые подростки, которым просто не хватало усидчивости. Но попадаются и те, кто окончил два-три класса. Редко, но и такие случаи бывают», — объясняет Меркурьев. И шутит: «Обычно мальчики хорошо знают деление и вычитание, а умножение и сложение им даются с трудом».

Тем не менее бывают одаренные подростки, в особенности по математике. Учитель Галина Тимофеевна встречает нас в дверях кабинета, где как раз занимаются девятиклассники. Некоторым уже по 18 лет.

«Дети приходят с минимальными знаниями, более того, у всех разный уровень. Приходится заново обучать, и все в рамках одного урока. В отличие от обычной школы, здесь нельзя нанять репетиторов, позаниматься самостоятельно дома. Только в классе», — объясняет педагог.

Воспитательные колонии для девушек в России есть только в двух регионах - в городе Новый Оскол Белгородской области и Томске. Сюда попадают те, кто совершил действительно тяжкие преступления. В других случаях суд редко приговаривает подростков к лишению свободы.

В Новооскольской колонии сейчас содержатся воспитанницы в возрасте от 14 до 19 лет из 53 регионов России. Среди девочек, которые освободились отсюда, практически нет рецидивисток и тех, кто был бы осужден второй раз, - и это главный показатель работы учреждения. После выхода на свободу многие продолжают работать в тех профессиях, которые получили здесь - устраиваются швеями, рабочими зелёного хозяйства, поварами, вышивальщицами, операторами ПК. В этом году ввели новую специальность - «делопроизводитель», благодаря взаимодействию колонии с местным колледжем десять девочек получили свидетельство о прохождении соответствующего курса. Некоторые за период обучения получают по три-четыре специальности, аттестат, свидетельство или диплом государственного образца.

Школа, вуз, работа

Многие воспитанницы получают профессию швею. Фото: АиФ / Татьяна Черных

В первую смену воспитанницы работают на фабрике, которая находится на территории колонии, а во второй половине дня учатся в школе. Занимаются с ними восемь учителей, директор и его заместитель. Точные науки - физику и химию - преподают мужчины.

«Мы работаем согласно закону об образовании РФ и всем нормативным документам, которые издаёт Министерство образования РФ, департамент образования Белгородской области, - говорит директор средней общеобразовательной школы управления ФСИН России по Белгородской области Василий Обрезанов. - Мы учим девочек по тем же образовательным программам, что действуют во всей стране в обычных школах. Для 10-11 классов это 34 учебных часа в неделю, для 9-8 классов - 33 часа, начальные классы - 23 часа. Учитель истории и обществознания преподаёт и основы православной культуры».

Финансово школа зависит от регионального УФСИН, которое несёт все расходы на зарплату учителям, оборудование кабинетов, обеспечение учебниками и школьными принадлежностями. Классы со свежим ремонтом, в каждом - компьютер, интерактивные доски, проектор, экран.

В колонии оборудован компьютерный класс. Фото: АиФ / Татьяна Черных

Василий Алексеевич не без гордости рассказывает, что у воспитанниц есть возможность получить даже высшее образование. Правда, они не сдают ЕГЭ - согласно приказу Министерства образования РФ, лица, отбывающие наказание, могут проходить государственную аттестацию в форме государственного выпускного экзамена - это контрольные работы в виде тестов по математике и сочинения по русскому языку. Именно его выбирает основная масса девочек, потому что сдать его легче, меньше психологическая нагрузка. В аттестате не указано, что он выдан в колонии. А после можно обучаться дистанционно в вузе, с которым у колонии есть договор о сотрудничестве. В этом году высшее образование здесь получают четыре человека.

«Я родилась в Пензе, когда родители развелись, переехала в Московскую область, - рассказывает 19-летняя Галина . - Попала в колонию за убийство, срок большой - девять с половиной лет. Попала под влияние старшего по возрасту человека, не слушала маму, жила сама, как хотелось. Тут нахожусь уже два года, закончила 10 и 11 классы, начала учиться на психолога дистанционно - очень хочу получить высшее образование, чтобы на свободу выйти уже с дипломом, вернуться домой к маме - она платит за моё обучение».

В колонии для несовершеннолетних крайний возраст пребывания - 18 лет, поэтому Гале предстоит переводиться отсюда во взрослую колонию. Но там, по её словам, у неё есть перспектива выйти условно-досрочно, когда она отбудет две трети срока.

Поломанные судьбы

На открытой площадке оборудована зона для сдачи норм ГТО. Фото: АиФ / Татьяна Черных

В качестве поощрения за хорошее поведение девушки могут выходить за пределы колонии в сопровождении сотрудника. И в самой колонии у них не только учёба и работа, есть и досуг, и возможность заниматься спортом - специально для них на территории оборудовали площадку для сдачи норм ГТО.

«После того, как девушки освобождаются, они забирают с собой свои кубки за спортивные достижения, грамоты, медали, очень всем этим гордятся, - говорит начальник воспитательного отдела колонии, майор внутренней службы Екатерина Жильникова. - Ведь многие из них дома не видели и не знали столько тепла, заботы и внимания, сколько они получают здесь. Это многолетняя традиция нашей колонии - создавать для девочек такую семейную атмосферу. Все сотрудники нацеливают их на ресоциализацию, на нормальную жизнь после освобождения. И девочки это прекрасно понимают - то, что они здесь приобретут, наработают, поможет в дальнейшей жизни. Поэтому они получают несколько профессий, стремятся хорошо учиться в школе. Очень радуются своим результатам, говорят - на воле я не ходила в школу, прогуливала уроки, а теперь у меня четвёрка за четверть! И эта оценка действительно заслуженная - они готовятся, делают домашние задания, стремятся, чтобы у них было меньше троек, хорошо сдать экзамены, чтобы получить хороший аттестат».

В прошлом учебном году четыре девочки стали победителями олимпиады МГУ им. Ломоносова в рамках проекта «Путёвка в жизнь». В олимпиадах участвует примерно половина осужденных. Как и у всех других учеников, у каждой девочки здесь есть портфолио, где накапливаются все достижения - учебные, творческие, спортивные.

Многие из них отбывают наказание за убийства или тяжкие телесные повреждения, как, например, 18-летняя Светлана из Брянска.

«Был семейный конфликт с маминым сожителем, и так вышло, что я сюда попала на шесть с половиной лет, - говорит она. - Тут хорошие условия, учёба, здесь я уже два года, закончила девять классов без троек. Учителя очень хорошие, всё доступно объясняют. Хочу вернуться домой и продолжать дальше учиться».

Света - активистка, у неё хорошая перспектива выйти по УДО. Она рассказывает, как победила в этом году в областном конкурсе социальных инициатив.

«Я сама захотела представить там нашу колонию, мне, конечно, помогли учителя, и мы сделали проект «Наша школа - территория здоровья», - говорит Света. - Вместе с представителем администрации колонии мы ездили в Губкин в гражданской одежде, ничем не отличались от всех других участников, и я защитила проект и стала лауреатом 2-й степени - мне дали грамоту и подарили электронные часы».

Примерно половина девочек отбывает наказание за распространение наркотиков - именно за распространение, а не за употребление. Их втягивают и подставляют наркодельцы. 18-летняя Елена из Сыктывкара - одна из таких. Она закончила дома девять классов, поступила в колледж, но не закончила первый курс, её задержали. Из положенных трех с половиной лет отбыла полтора года - у неё тоже есть перспектива на УДО.

«Я хорошо учусь - я и дома всегда хорошо училась, на производстве тоже шью хорошо. Летом у нас были дополнительные курсы - я закончила курс рабочего зелёного хозяйства и оператора ПК, недавно получила третий разряд как швея, - говорит Лена. - Когда выйду на свободу, обязательно буду учиться, на кого - ещё не знаю, мы с мамой ещё думаем. Мы с ней держим связь, она меня не бросает».

Кстати, по УДО из Новооскольской колонии выходят многие: за девять месяцев из восьми поданных ходатайств семь уже удовлетворены.

«Вы нас не боитесь?»

Картины из войлока, которые делают девочки, - настоящие произведения искусства. Фото: АиФ / Татьяна Черных

Знакомимся с учителями - Василий Обрезанов показывает нам каждый класс, представляет каждого педагога. Подбирал коллектив школы он сам.

При входе в школу - выставка творческих работ девочек, которые они делают на кружках.

«У нас есть традиционные мероприятия - к Новому Году и Пасхе мы участвуем в выставках и различных творческих конкурсах, которые организуются как в колонии, так и на всероссийском уровне, - говорит заместитель директора школы Наталья Фиронова . - В этом году в региональном конкурсе поделок «Новогодняя сказка» наша колония заняла первое место. Всё это девочки делают своими руками под руководством учителей. А после освобождения они пишут нам, что кружковые занятия им пригодились - кто-то даже делает игрушки, поделки на заказ».

Учитель иностранных языков Любовь Кизилова занимается с девочками картинами из валяльной шерсти.

«Эту технику сухого валяния я чисто случайно нашла в интернете, и мы решили с девчонками попробовать. - рассказывает Любовь Алексеевна. - Первую картину делали очень долго, дня два над ней сидели, но когда показали - всем понравилось, и мы решили продолжать. Сейчас работ уже очень много».

Учитель математики Наталья Назина 20 лет работает с трудными детьми. Фото: АиФ / Татьяна Черных

Есть в колонии кабинет информатики, девочки все продвинутые, умеют пользоваться компьютерами. Математику преподаёт Наталья Назина, учитель с 20-летним стажем.

«Я всегда работала с трудными детьми и в обычной школе, - говорит Наталья Дмитриевна. - И эти девочки ведь тоже трудные, у многих из них неблагополучные семьи, и они все очень тянутся к общению. Их похвалишь - они рады, раскрываются. Знания у них, конечно, слабоваты, потому что многие толком не учились, но здесь они стараются, заинтересованы в том, чтобы активнее себя проявить и на уроках, и вне уроков. Знаете, мы никогда не интересуемся, за что они сюда попали - дети и дети, нам главное - их выучить. Когда я пришла сюда работать, мне девочки говорят: «А вы нас не боитесь?» Я так удивилась, говорю - почему я должна вас бояться? Вы - обычные люди».

В воспитательных колониях для несовершеннолетних по всей стране отбывают наказание подростки от четырнадцати лет. В 2017 году Федеральная служба исполнения наказаний подсчитала, что под стражей в России находится 1 592 несовершеннолетних заключенных. За последние пятнадцать лет этот показатель сократился в десять раз. Для сравнения: в январе 2002 года в воспитательных колониях содержалось 18,6 тысячи человек. Сейчас подростков помещают в колонию за тяжкие и особо тяжкие преступления.

Ко Дню защиты детей The Village Екатеринбург пообщался с бывшим заключенным Игорем, который попал в колонию для несовершеннолетних в пятнадцать лет за разбой и убийство, совершенное другим человеком. Спустя восемь лет, в мае 2018 года, Игорь вышел на свободу и уже успел найти работу - благодаря полученным в колонии навыкам, он занимается отделкой интерьеров. Он рассказал, как его заставили признаться в убийстве, которое он не совершал, как устроена жизнь на «малолетке» и как проходит его адаптация к жизни на воле.

Об аресте и пытках

Когда мне было пятнадцать лет, меня осудили сразу по двум статьям уголовного кодекса - 162 «Разбой» и 105 «Убийство». В колонии для несовершеннолетних попадают по двум причинам - либо когда у подростков нет денег, либо если не в том месте играет романтика. Разбойное нападение на таксиста мы совершили, потому что хотели обогатиться и были выпившими. Сначала задержали моего подельника - он рассказал про меня операм, и те меня нашли. Семь месяцев я находился под следствием в СИЗО, и все это время меня пытали. Из меня пытались выбить признание в убийстве девушки, которое я не совершал.

Опера не могли раскрыть преступление, но знали, что я в курсе, кто в действительности виноват, поэтому меня не жалели. Они закрывали меня в своих кабинетах и допрашивали, меня пристегивали к мебели наручниками и били. Иногда запирали в большом сейфе, где у меня затекали все конечности. Время от времени могли окунуть в воду и бить электрошокером. Однажды я как бы начал вскрывать вены, потому что это был единственный способ ослабить режим. Тогда меня перевезли в больницу, где я несколько суток лежал накачанный таблетками и уколами, привязанный к кровати. После семи месяцев такой жизни я не вытерпел и расписался там, где просили - иначе меня просто превратили бы в инвалида, потому что дело им однозначно нужно было раскрыть. За разбой мне дали шесть месяцев, за убийство - восемь лет.

За мелкие противорежимные действия сотрудники колонии били нас пожарными шлангами или прутьями

О колониях для несовершеннолетних и переводе на общий режим

Из СИЗО я попал в режимную воспитательную колонию для несовершеннолетних в Ардатовском районе Нижегородской области. Когда я вылезал из машины, то сразу же получил удар ногой от какого-то здорового мужика. Позже выяснилось, что это заместитель начальника колонии - он бил нас, чтобы мы в ту же минуту поняли, куда попали. Меня поместили в карантин, где все недавно прибывшие заключенные находятся до того, как их распределят в постоянные камеры. Там мне тоже несколько раз досталось ни за что: одному из сотрудников не понравилось, как я произнес свою фамилию, другому - как я на него посмотрел.

После больницы в СИЗО мне постоянно хотелось спать, но когда я закрывал глаза, меня скидывали с кровати и били. Им было плевать на мои перевязанные руки. Я знал о случаях, когда заключенные резали вены прямо при них, а те в ответ только кидали мойку (лезвие безопасной бpитвы, с одной стоpоны обмотанное изолентой, - прим. ред.) и говорили «Давай еще». После карантина меня перевели в жилую зону. За мелкие противорежимные действия сотрудники колонии били нас пожарными шлангами или прутьями, а за серьезные проступки отводили в дежурную часть и просто запинывали человека. Меня спасло только то, что через два месяца тюрьму для несовершеннолетних стали закрывать и переделывать в женскую колонию. Меня перевели обратно в СИЗО, а после отправили в воспитательную колонию в Арзамасе.

Платят на «малолетке» намного больше, чем во взрослых колониях. Я занимался внутренней отделкой и строил швейный цех - за это каждый месяц получал пять-шесть тысяч рублей

Условия в колониях полностью зависят от администрации и конкретно начальника. В новом лагере все оказалось по-другому - в нем не было жесткого режима и беспочвенных пыток. С администрацией получалось найти компромисс и договориться о взаимовыгодном сотрудничестве. Заключенные жили дружно - не гнобили, не пытались друг друга сожрать и придерживались тюремных понятий. Когда к нам привозили новых заключенных, «до вновь прибывших доводили» - объясняли все местные правила. А дальше человек уже сам выбирал, кем быть и как жить. В основном были «мужики» - случайные преступники, которые нарушили закон, но на свободе живут нормальной обывательской жизнью. Еще были серьезные люди вроде «положенцев», «бродяг», «воров», но такой статус еще нужно заслужить - приносить пользу лагерю, помогать нуждающимся, здраво рассуждать. Хуже всего относились к «обиженным» - гомосексуалистам. Плохими поступками считались крысиный - когда «тащили», и сучий - когда сдавали своих.

В колониях для малолетних сидят дети с четырнадцати лет. Подростки учатся в школах и ПТУ, работать можно в промышленной зоне. Причем платят на «малолетке» намного больше, чем во взрослых колониях. Я занимался внутренней отделкой и строил швейный цех - за это каждый месяц я стабильно получал пять-шесть тысяч рублей, их можно было тратить на продукты и предметы личной гигиены. Во взрослой колонии за такую работу в месяц мне платили всего двести рублей. С питанием на «малолетке» тоже все было куда лучше - кормили по пять раз в день, как в детских лагерях.

Когда мне исполнялось восемнадцать, я подготовился - сходил в ларек за продуктами и вернулся с пакетами сладкого, сделал чифир. Алкоголь мы практически не пили, но кто-то гнал самогон из сахара и хлебной плесени. Законодательство допускает пребывание подростков в детских колониях вплоть до отбытия полного срока наказания, но не старше девятнадцати лет. Через месяц после моего совершеннолетия состоялся суд, и меня этапировали в колонию общего режима.

Взрослые в колонии воспринимают прибывших с «малолетки» как детей и дают советы, как им жить. Почти абсолютное большинство - 90 процентов заключенных, с которыми я общался, - сидели за хранение или сбыт наркотиков. В основном это были синтетические наркотики - соли и спайсы. Чаще всего их забирали, когда они обкуренные валялись без сознания. Кроме них, во взрослой колонии было много людей, отбывавших не свои сроки - если человек совершил одну кражу, на него спокойно могут повесить еще десять эпизодов, потому что так удобнее. Хуже всего в колонии относились к педофилам - сидевших по этой статье часто убивают после того, как те выходят на волю. Администрация сознательно держит их в отдельных камерах, потому что в общих им просто не выжить.

Хуже всего в колонии относились к педофилам - сидевших по этой статье часто убивают после того, как те выходят на волю

Об освобождении и адаптации

На волю я вышел совсем недавно - четвертого мая. Мне хватило трех дней, чтобы погулять и отметить освобождение. Я понял, что нужно нормально одеться и начать приводить себя в порядок. Спустя неделю новость о моем выходе по сарафанному радио разлетелась по всему городу, и мне стали поступать предложения о работе - звали даже в крупную компанию «Тосол-Синтез». Я решил продолжать заниматься внутренней отделкой. Это сезонная работа, но мне нравится самостоятельно формировать свой график. Стабильную работу пока искать рано - мне нужно привыкнуть, осмотреться, адаптироваться.

Как именно проходит адаптация после тюрьмы, зависит полностью от человека. В колонии были те, кто жил тюремной жизнью чуть ли не с самого детства и возвращался сюда на второй, на третий срок. Такие люди могут до старости прожить тюремной жизнью, занимаясь «общими делами» и решая вопросы с администрацией. Мой подельник по 162 статье отсидел шесть лет, погулял на свободе месяц и вернулся обратно - сейчас он отбывает уже четвертый срок. Говорит, освободился, отметил, начал искать работу, не смог найти и снова ударился в уголовку. Большая часть отсидевших на «малолетке» возвращается туда снова. В колонии важно проводить время с пользой для себя, чему-то учиться, и еще там понять, как ты будешь жить на воле.

Сейчас пытаться что-то оспорить и доказать, что я не убивал ту девушку, бесполезно, это ни к чему не приведет. Про убийцу я слышал, что он сошел с ума на почве синтетических наркотиков и лежит овощем в психиатрической больнице где-то в Казани. Отдать таким местам восемь лет - это печально, но с психикой у меня все нормально. Сейчас меня не тянет к тому, чем я занимался раньше. Я выдержал, поменял свои взгляды на жизнь и стал добрее. Но чаще всего после «малолетки» люди становятся обозленными, поэтому такая система исправления не работает и наносит только вред.

В колонии важно проводить время с пользой для себя, чему-то учиться, и еще там понять, как будешь жить на воле

Побывал в колонии для трудных подростков.
Вот, что он пишет:

Эхо Москвы Екб опубликовало твит о посещении трудными подростками воспитательной колонии. С учетом того, что из двух имеющихся в области колоний осталась одна Кировоградская (в которой в 2007-м произошел страшный бунт, унесший жизни как сотрудников так и пацанов), понятно что выезд был именно туда. Я не смог не оставить своих комментариев по этому поводу, так как именно Кировоградской воспитательной колонии оставил лет 8 своей жизни…

Естественно в профилактических целях подобные выезды практиковались и раньше, но именно раньше они и мели, на мой взгляд, профилактическое воздействие на пацанов… Сейчас все по другому. Приезжая в зону эти “трудные”, для которых зачастую пачка Доширака в день является большим счастьем, с учетом к примеру пьющей беспробудно матери и сидящего к примеру отца, а чаще отцов и матерей фактически нет они впадают в ступор от увиденного…

Нет, не от периметра с колючкой, хотя бесспорно это оказывает какое то психологическое воздействие на неокрепшую психику, не на “автоматчиков”, которых в принципе особо не видно… Ступор наступает от того, что они видят в каких условиях оказывается “можно жить”! Двухярусные койки отменили давно, и в чистеньких отрядах стоят прибранные, с чистыми простынями одноярусные кровати с личной тумбочкой. Спортзал, спортивные тренажеры, комнаты отдыха с плазмой или LCD панелями, хорошие музыкальные комплексы.

Новый, нынешний руководитель ГУФСИН съездив в одну из Европейских стран, решил пойти дальше и сейчас заканчивается реконструкция одного из отрядов, который будет разбит на небольшие отсеки с двумя-тремя кроватями, все это будет под евроремонт и пластиковые полупрозрачные перегородки… Добротный банный комплекс с оборудованием для стирки белья. Баскетбольная площадка, футбол, ХОККЕЙНЫЙ КОРТ с формой для любителей зимних видов спорта, теннисные столы, свежеотремонтированный клуб с киноустановкой. Ну и я тренировал их спортивному Кунг-Фу

Отдельно столовая. Собственная хлебопекарня, ФРУКТЫ и СОКИ в ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ежедневном рационе… Мясо, яйцо, рыба, масло – по неплохим нормативам.

Гости – это отдельная тема. Лично я привозил в колонию и А.В.Новикова, где он даже спел в отряде и подарил парням гитары, привозил я туда и Николая Коляду с его театром, что было шоком в Кировграде (Коляда в ЗОНЕ ставит пьессу а не в городском театре), артисты и самодеятельные коллективы из области, благодаря работе областной КДНиЗП. Школа с шикарным компьютерным классом и выходом в интернет, ПТУ с обучением нескольким специальностям, в перспективе открытие автодрома для обучению навыков езды на авто.

И вновь – забор и колючка – лишь эти “неудобства” несколько смущают. Я как то привозил туда ребят из Детского реабилитационного Центра Ройзмана.

Он попросил их потом написать сочинение на тему увиденного. Двое написали “ХОЧУ В КОЛОНИЮ!!!” Сейчас там ну какбэ это получше сказать – своего рода закрытый пионэрский лагерь, что ли, и “трудные” дети из к примеру Кушвы, Дегтярска, Сагры, Таборов, Гарей и вообще большинства сельских поселений увидев то КАК “живут” их сверстники едут обратно, домой, где и простыни не меняются порой неделями (если они вообще есть), и обед приходится “искать”, и “сходить” то особо некуда, боюсь, так же могут захотеть туда “где хорошо”, но вот только забор блин… Человек ведь ищет где лучше.

Конечно это всё не говорит о том, что несовершеннолетние должны отбывать свои заслуженные (в основном) срока в нечеловеческих условиях. Хотя я помню и такие, когда в 2001 начал работать и помогать этой колонии. Конечно нужно чтобы севшие пацаны не потеряли веру в обчество, и вернулись оттуда людьми а не затравленными зверьками – именно на это и нацелен весь комплекс этих грандиозных мер, но нужны еще большие усилия, чтобы возвращался этот пацаненок не в клоаку, откуда уехал, а в хотя бы что то приближенное к тому, что он видел в лагере… И наверное в этом состоит одна из задач комиссий по делам несовершеннолетних, чтобы за время отсидки подготовить более или менее приемлемые условия для его возвращения… С учетом естественно, увиденного им.

Но возить туда парней сейчас, я бы честно не стал. Или бы полностью изменил формат таких выездов, но это отдельная и большая тема…

Вообще тема малолеток за восемь лет стала мне настолько близкой, что я могу развивать ее до бесконечности, часть своей жизни я отдал им – пацанам… И может быть именно поэтому во время трагических событий бунта в октябре 2007-го именно одного меня пацаны запустили в зону на переговоры и именно мне “выдали” заложников…

К большому сожалению подростковая преступность продолжает “иметь место” как у нас в области, так и в России наверное. Вот что делать с этим, я не знаю достаточно точно пока. И ведь в полный рост идет тенденция к смягчению наказаний для несовершеннолетних, выдумываются какие то альтернативные формы наказания – всё по барабану… “Малолетка” становится всё жестче и жесточей.