Ершова Е.А., к.ю.н., доцент, заведующая кафедрой трудового права Российской академии правосудия

Правовая природа постановлений и определений Конституционного Суда Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации по своей правовой природе является специализированным судом, компетенция которого строго ограничена Конституцией РФ и Федеральным Конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации»

В настоящее время одной из самой дискутируемой теоретической и практической темой научных исследований является правовая природа постановлений Конституционного Суда РФ. Так, В.Д. Зорькин утверждает: «…Поскольку Конституционный Суд обладает самостоятельной правотворческой функцией, следует признать, что его решения приобретают прецедентный характер и становятся источниками права. Более того, - добавляет В.Д. Зорькин, – юридическая сила итоговых решений Конституционного Суда превышает юридическую силу любого закона, а соответственно, практически равна юридической силе самой Конституции (выделено мной – Е.Е.)…». М.И. Байтин, возражая против такой точки зрения В.Д. Зорькина, пишет: «…Автор выступает не в порядке продолжения научной дискуссии, не приводит каких-либо новых доводов в обоснование своих взглядов, а формирует их, как нечто само собой разумеющееся, как свершившийся факт, как не вызывающую сомнения данность».

Статья 73 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» содержит понятие «правовые позиции» Конституционного Суда РФ. Анализируя правовую природу «правовых позиций» Конституционного Суда РФ, Г.А. Гаджиев полагает: «В мире юридических явлений правовые позиции КС ближе всего находятся к racio decidendi, и в силу этого именно правовые позиции КС следует считать источниками права». Развивая эту позицию, Л.В. Лазарев считает: «Прецедентный характер акта конституционной юрисдикции означает, что выраженная в нем правовая позиция относительно конституционности конкретного акта или нормы является образом (правилом), которым должны руководствоваться (выделено мной. – Е.Е.) законодательные, судебные и иные органы, должностные лица при решении вопросов в рамках своей компетенции»

Профессор Р.З. Лившиц, анализируя данную проблему с позиции теории права, полагал: «С теоретических позиций закон перестал быть единственным выражением и воплощением права. И, следовательно, не только законодательство может рассматриваться в качестве источника права. Если судебная практика начала отражать и реализовывать гуманистические, справедливые, подлинно правовые начала, то отпали теоретические предпосылки для непризнания ее источником права»

О.С. Хохрякова занимает в данном вопросе более взвешенную позицию: «Решения Конституционного Суда РФ, безусловно, являются самостоятельным источником трудового права и права на социальное обеспечение. Правовые позиции и основанные на них итоговые выводы (резолютивная часть решения) имеют нормативное содержание. По своим юридическим свойствам и последствиям - решения Конституционного Суда РФ близки к нормативным актам, хотя и не являются таковыми. Конституционный Суд РФ иногда называют «негативным законодателем», поскольку в тех случаях, когда норма или акт признается не соответствующими Конституции Российской Федерации, они утрачивают силу, что означает фактически их устранение из правовой системы». В то же время академик В.С. Нерсесянц справедливо полагал, что суд является не правотворческим, а правоприменительным органом, имеющим право лишь толковать применяемые нормативные правовые акты.

В юридической литературе оценочное понятие «источник права» традиционно рассматривается в двух аспектах: в широком – как причины и закономерности правообразования и генезиса права; в узком – как способ закрепления и существования норм права. В постановлениях и определениях Конституционного Суда РФ по данному вопросу возможно обнаружить весьма противоречивую позицию. Так, с одной стороны, в Постановлении Конституционного Суда РФ № 2-П от 29 января 2004 г. правомерно указано: гражданин В.И. Куландин «по существу требует, чтобы данная льгота была распространена на другие категории пенсионеров, т. е. фактически ставит вопрос о внесении изменений в действующее законодательство. Между тем, разрешение такого рода вопросов к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации не относится (выделено мной. – Е.Е.)». Такая же позиция Конституционного Суда РФ нашла свое отражение и в целом ряде его определений. Например, в Определении Конституционного Суда РФ № 105-О от 6 февраля 2003 г. отмечено: «Разрешение данного вопроса является прерогативой законодателя и не относится к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации».

Вместе с тем, с другой стороны, несмотря на то, что в соответствии со ст. 3 Федерального Конституционного закона от 21 июня 1994 г. № 1 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (с последующими изменениями и дополнениями) Конституционный Суд РФ «разрешает дела о соответствии Конституции Российской Федерации (выделено мной. – Е.Е.), федеральных законов, нормативных указов Президента Российской Федерации…», достаточно часто в его постановлениях и определениях записано: «Согласно правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в…» (см., например: Постановление Конституционного Суда РФ № 2-П от 29 января 2004 г.). Более того, в отдельных случаях Конституционный Суд РФ делает и следующий шаг, устанавливая: «правовая позиция, изложенная Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от…, конкретизирована в определении от…» (там же). Таким образом, возникает целый ряд вопросов. Например, может ли Конституционный Суд РФ выполнять правотворческую функцию, вырабатывая «правовые позиции» – самостоятельные источники права? Если да, то только в постановлениях или также и в «отказных» определениях?

Практика Конституционного Суда РФ самая разнообразная. Так, 4 февраля 1992 г. Конституционный Суд РСФСР принял постановление № 2–П «По делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 ст. 33 КЗоТ РСФСР», признав «обыкновение правоприменительной практики расторжения трудового договора по достижении работником пенсионного возраста при наличии права на полную пенсию по старости, сложившееся в результате применения пункта 1.1 ст. 33 Кодекса законов о труде РСФСР и Постановления № 3 Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 года «О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора», не соответствующим Конституции РСФСР». Конституционный Суд РСФСР, в частности, установил: «В соответствии со ст. 14 Конституции РСФСР (выделено мной. – Е.Е)» всем лицам, занятым на производстве, гарантируются законом, без каких-либо различий, справедливые условия найма, увольнения, оплаты и охраны труда. Из содержания… Конституции вытекает, что, во-первых, дискриминация граждан не допускается не только по прямо указанным в статье 32 Конституции, но и по другим признакам; во-вторых, закон должен обеспечивать равенство граждан при реализации права на труд; в-третьих, пенсионный возраст не может служить препятствием для осуществления этого права… Суды, рассматривая дела о восстановлении на работе лиц, уволенных в связи с достижением ими пенсионного возраста, не вправе были отказаться от оценки обоснованности увольнения, и при наличии уважительных причин для расторжения трудового договора должны были потребовать от администрации предоставления увольняемым установленных законом гарантий и компенсаций».

Думаю, данное постановление Конституционного Суда не утратило своего практического значения и в настоящее время, так как часть вторая статьи 59 ТК РФ вновь предусматривает возможность заключения срочного трудового договора по соглашению сторон с поступающими на работу пенсионерами по возрасту. Как и Конституция РСФСР, Конституция Российской Федерации «гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств» (выделено мной. – Е. Е.) (ч. 2 ст. 19).

В этой связи весьма последовательным и убедительным представляется пункт 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 63 от 28 декабря 2006 г. «О внесении изменений и дополнений в Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации», в соответствии с которым «решая вопрос об обоснованности заключения с работником срочного трудового договора, следует учитывать, что такой договор заключается, когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом характера предстоящей работы или условий ее выполнения, в частности, в случаях, установленных Кодексом или иными федеральными законами (часть вторая статьи 58, часть первая статьи 59 ТК РФ).
В соответствии с частью второй статьи 58 ТК РФ в случаях, предусмотренных частью второй статьи 59 Кодекса, срочный трудовой договор может заключаться без учета характера предстоящей работы и условий ее выполнения. При этом необходимо иметь в виду, что такой договор может быть признан правомерным, если имелось соглашение сторон (часть вторая статьи 59 ТК РФ), т.е. если он заключен на основе добровольного согласия работника и работодателя.
Если судом при разрешении спора о правомерности заключения срочного трудового договора будет установлено, что он заключен работником вынужденно, суд применяет правила договора, заключенного на неопределенный срок».
Полагаю, убедительным подтверждением производности (а не самостоятельности) «правовых позиций» Конституционного Суда РФ от Конституции РФ является также и Постановление от 3 июня 2004 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности положений подпунктов 10, 11 и 12 пункта 1 статьи 28, пунктов 1 и 2 статьи 31 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации». Конституционный Суд РФ сделал аргументированный вывод: «В результате изменений, внесенных в правовое регулирование пенсионного обеспечения оспариваемыми нормами Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», граждане, относящиеся к одной и той же по характеру профессиональной деятельности категории, оказались в неравном положении … По смыслу статей 8 (часть 2), 19 (части 1 и 2), 35 (часть 1), 37 (части 1 и 3), 39 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации (выделено мной. – Е.Е.) форма собственности как таковая не может служить достаточным основанием для дифференциации условий назначения трудовых пенсий по старости лицам, работающим в учреждениях для детей, учреждениях здравоохранения, театрах или театрально-зрелищных организациях в одних и тех же по своим функциональным обязанностям должностях и по одним и тем же профессиям… То обстоятельство, в чьем ведении находятся эти учреждения, и кому принадлежит закрепленное за ними имущество – государству, муниципальному образованию, акционерному обществу и пр., само по себе не предопределяет различий в условиях и характере профессиональной деятельности их работников и не свидетельствует о существовании таких различий. К тому же финансирование досрочных трудовых пенсий по старости, назначаемых в соответствии с оспариваемыми нормами статьи 28 Федерального закона «О трудовых пенсиях Российской Федерации», производится на общих основаниях…»

В соответствии со ст. 71 ФКЗ от 21 июля 1994 г. № 1 «О Конституционном Суде Российской Федерации» «решение, принятое как в пленарном заседании, так и заседании палаты Конституционного Суда Российской Федерации, является решением Конституционного Суда Российской Федерации. Итоговое решение Конституционного Суда Российского Федерации по существу любого из вопросов, перечисленных в пунктах 1, 2, 3 и 4 части первой статьи 3 настоящего Федерального Конституционного закона, именуется постановлением… Все иные решения Конституционного Суда Российской Федерации, принимаемые в ходе осуществления конституционного судопроизводства, именуются определениями» (выделено мной. – Е.Е.). Руководствуясь пунктами 1, 2, 3 и 4 части первой статьи 3 данного Федерального Конституционного закона, Конституционный Суд Российской Федерации: разрешает дела о соответствии Конституции Российской Федерации указанных в законе нормативных правовых актов; разрешает споры о компетенции органов государственной власти, установленных законом; по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле; дает толкование Конституции Российской Федерации.

В процессуальных кодексах Российской Федерации постановления суда первой инстанции, которым дело разрешается по существу, традиционно называется решением (см., например: ст. 194 ГПК РФ, 167 АПК РФ). В процессе рассмотрения дела суд вправе выносить определения, в частности, об обеспечении иска (ст. 139 - 146 ГПК РФ, ст. 90 - 100 АПК РФ), приостановлении производства по делу (ст. 215 - 219 ГПК РФ, 143 - 147 АПК РФ), прекращении производства по делу (ст. 220 - 221 ГПК РФ, 150 - 151 АПК РФ). Статья 224 ГПК РФ подчеркивает: определения – это «судебные постановления суда первой инстанции, которыми дело не разрешается по существу». «Основным отличием определения от решения, - справедливо отмечает М.Ш. Пацация, - является то, что в определениях не дается ответа по существу заявленных требований».

В то же время Конституционный Суд Российской Федерации, к сожалению, во-первых, в так называемых «отказных» определениях достаточно часто дает ответ по существу (нередко весьма спорный); во-вторых, сужает действие ранее принятого постановления более поздним определением, вольно или невольно ограничивая трудовые права работников. Например, определением Конституционного Суда РФ от 4 марта 2004 г. № 138-О «По жалобе гражданина Каленова Андрея Федоровича на нарушение его конституционных прав положением подпункта «и» пункта 7 Правил исчисления непрерывного трудового стажа рабочих и служащих при назначении пособий по государственному социальному страхованию и абзаца второго пункта 16 Постановления ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦПС от 13 декабря 1979 года № 1117 «О дальнейшем укреплении трудовой дисциплины и сокращении текучести кадров в народном хозяйстве» - по существу совершенно обоснованно, но по форме судебного решения спорно (определение, а не постановление) - прямо «определил», что названные выше нормативные правовые акты «не подлежат применению судами, другими органами и должностными лицами, как противоречащие статьям 19 (части 1 и 2), 37 (часть 1), 39 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации». В определении справедливо отмечается: предусмотренное оспариваемыми нормами правило о том, что непрерывный трудовой стаж, учитываемый при назначении пособий по временной нетрудоспособности, не сохраняется при повторном увольнении по собственному желанию без уважительных причин, если со дня предшествующего увольнения по такому же основанию не прошло 12 месяцев, противоречит Конституции РФ, так как препятствует свободному выбору места работы и существенно уменьшает размер пособия по государственному социальному страхованию. Представляется, с правовой точки зрения было бы более обоснованно в данном случае Конституционному Суду РФ вынести мотивированное судебное решение в форме постановления.

8 апреля 2004 года Конституционный Суд РФ принял определение № 167-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ф.Ф. Чертовского на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 177 Трудового Кодекса Российской Федерации», практически рассмотрев по существу вопрос о соответствии Конституции РФ части 1 статьи 177 ТК РФ, гарантирующей компенсации работникам, совмещающим работу с обучением, только при получении образования соответствующего уровня впервые. Конституционный Суд РФ определил: «В силу требований статей 1 (часть 1), 7 (часть 1), 8 (часть 1), 17 (часть 3), 19 (часть 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (часть 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации – должен обеспечивать баланс соответствующих конституционных прав и свобод, являющихся необходимым условием гармонизации трудовых отношений в Российской Федерации, как в социальном правовом государстве, что составляет правовую основу справедливого согласования прав и интересов работников и работодателей - как сторон в трудовом договоре. Поэтому, закрепляя в Трудовом кодексе Российской Федерации гарантии и компенсации для работников, совмещающих работу с обучением в высших учебных заведениях, и возлагая на работодателей обязанности по их обучению, включая обязанность сохранять за периоды освобождения от работы в связи с обучением среднюю заработную плату, производить иные выплаты, законодатель вправе предусмотреть в качестве условия предоставления такого рода гарантий и компенсаций за счет средств работодателя получение работником образования данного уровня впервые» (выделено мной. – Е.Е.).

На практике много вопросов возникает и по ст. 127 ТК РФ «Реализация права на отпуск при увольнении работника». 5 февраля 2004 года Конституционный Суд РФ практически по существу рассмотрел вопрос о соответствии Конституции РФ данной статьи, приняв определение № 29-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Новиковой Инны Ивановны на нарушение ее конституционных прав положениями статьи 127 Трудового Кодекса Российской Федерации». Согласно частей первой и второй статьи 127 ТК РФ в прежней редакции «при увольнении работнику выплачивается денежная компенсация за все неиспользованные отпуска. По письменному заявлению работника неиспользованные отпуска могут быть предоставлены ему с последующим увольнением (за исключением случаев увольнения за виновные действия)…»

Конституционный Суд РФ определил: «Особый порядок реализации права на отпуск при увольнении работника, установленный частью первой статьи 127 Трудового кодекса Российской Федерации, является исключением из данного общего правила. Данная норма, рассматриваемая во взаимосвязи с другими нормами, содержащимися в указанных статьях Трудового кодекса Российской Федерации, представляет собой специальную гарантию, обеспечивающую реализацию конституционного права на отдых для тех работников, которые прекращают трудовые отношения по собственному желанию или по инициативе работодателя, и по разным причинам на момент увольнения своевременно не воспользовались своим правом на ежегодный оплачиваемый отпуск…оспариваемые положения статьи 127 Трудового кодекса Российской Федерации сами по себе не могут рассматриваться, как нарушающие какие-либо конституционные права и свободы заявительницы …» (выделено мной. – Е.Е.).
Более сложной является проблема, когда Конституционный Суд РФ выносит спорные определения, разрешая вопрос по существу. Так, 21 декабря 2000 г. Конституционный Суд РФ принял определение № 275-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Новичковой Татьяны Николаевны на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 211 Кодекса законов о труде Российской Федерации». В процессе рассмотрения Конституционным Судом РФ в пленарном заседании данной жалобы было установлено, что решением Ханты-Мансийского городского суда Тюменской области Т.Н. Новичковой, уволенной за совершение проступка, несовместимого с требованиями, предъявляемыми к личным, нравственным качествам сотрудника органов внутренних дел, было отказано в иске о восстановлении на работе, поскольку она обратилась в суд за разрешением трудового спора по истечении месячного срока, установленного частью первой статьи 211 КЗоТ Российской Федерации. Суд при этом не признал причины пропуска срока уважительными. Конституционный Суд РФ пришел к выводу: «Оспариваемая норма не может рассматриваться, как нарушающая конституционные права заявительницы, а ее жалоба не может быть признана допустимой». Какие же доводы приводил Конституционный Суд РФ? Первый: «Часть первая статьи 211 КЗоТ Российской Федерации соотносится с положением статьи 37 (часть 4) Конституции Российской Федерации о признании права на индивидуальные и коллективные трудовые споры с использованием установленных федеральным законом способов их разрешения. Предусмотренный ею для обращения в суд по делам об увольнении месячный срок направлен на быстрое и эффективное восстановление нарушенных прав работника, включая право на труд в случаях незаконного расторжения работодателем трудового договора и право на защиту от безработицы». Второй, на мой взгляд, еще более спорный: «Установив такой, а не более продолжительный срок, законодатель учел как интерес работодателя, связанный с подбором кадров, так и интересы нового работника, занявшего спорную должность и подлежащего увольнению в случае удовлетворения иска прежнего работника о восстановлении на работе».

В то же время, во-первых, ст. 37 Конституции РФ лишь признает «право на индивидуальные и коллективные трудовые споры, целью которых, думаю, прежде всего, является защита нарушенных трудовых прав в возможно короткие сроки. Во-вторых, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом. Статья 211 КЗоТ РФ не содержала нормы о том, что пропуск работником срока для обращения в суд являлся самостоятельным основанием для отказа в иске. Например, пункт 2 статьи 199 ГК РФ устанавливает: «Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске». В-третьих, способ защиты нарушенных прав работника – «восстановление на работе» - тождественен способу защиты гражданских прав – «восстановлению положения, существовавшего до нарушения права» (ст. 12 ГК РФ). Полагаю, восстановление трудовых прав уволенного работника, существовавших до нарушения права, вряд ли можно ставить в зависимость от трудовых прав «нового» работника. В соответствии с пунктом 6 статьи 33 КЗоТ РФ администрация обязана была расторгнуть трудовой договор с «новым» работником в случае «восстановления на работе работника, ранее выполнявшего эту работу». В-четвертых, данная проблема чрезвычайно актуальна и в настоящее время, так как статья 392 ТК РФ и в редакции Федерального Закона № 90-ФЗ от 30. 06. 2006 г. вновь не отвечает на этот вопрос. Согласно частей первой и третьей статьи 392 ТК РФ «работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а по спорам об увольнении – в течение одного месяца со дня вручения ему копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки… При пропуске по уважительным причинам сроков, установленных частями первой и второй настоящей статьи, они могут быть восстановлены судом».

На практике возникает несколько вопросов, на которые законодатель не ответил. Первый: как должен поступать суд в случае пропуска работником срока для обращения в суд без уважительных причин? Второй: нужно ли суду принимать к рассмотрению требование о защите нарушенных трудовых прав работника независимо от истечения срока обращения в суд (например, согласно пункту 1 статьи 199 ГК РФ «требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности»)? Третий: последствия нарушения работником срока обращения в суд применяются судом только по заявлению ответчика или по собственной инициативе (например, «исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре» (пункт 2 статьи 199 ГК РФ))? Четвертый: в какой судебной инстанции можно заявлять о нарушении работником срока обращения в суд (так, пункт 2 статьи 199 ГК РФ такое право представляет стороне лишь до вынесения судебного решения)? Пятый: последствия нарушения срока обращения в суд одинаковы для работников и работодателей? Шестой: возможно ли восстановление срока обращения в суд для работодателя? Статья 205 ГК РФ, например, предусматривает возможность восстановления срока исковой давности лишь для граждан и только по обстоятельствам, «связанным с личностью истца (тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п.)». Как представляется, на все эти и возможные другие вопросы может и должен ответить только законодатель, на мой взгляд, по аналогии с нормами, содержащимися в ГК РФ.

В соответствии с пунктом 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 63 от 28 декабря 2006 г. «О внесении изменений и дополнений в Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. №2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» «судья не вправе отказать в принятии искового заявления по мотивам пропуска без уважительных причин срока обращения в суд (части первая и вторая статьи 392 ТК РФ) или срока на обжалование решения комиссии по трудовым спорам (часть вторая статьи 390 ТК РФ), так как Кодекс не предусматривает такой возможности. Не является препятствием к возбуждению трудового дела в суде и решение комиссии по трудовым спорам об отказе в удовлетворении требования работника в связи с пропуском срока на его предъявление.
Исходя из содержания абзаца первого части 6 статьи 152 ГПК РФ, а также части 1 статьи 12 ГПК РФ, согласно которой правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, вопрос о пропуске истцом срока обращения в суд может разрешаться судом при условии, если об этом заявлено ответчиком.

При подготовке дела к судебному разбирательству необходимо иметь в виду, что в соответствии с частью 6 статьи 152 ГПК РФ возражение ответчика относительно пропуска истцом без уважительных причин срока обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора может быть рассмотрено судьей в предварительном судебном заседании. Признав причины пропуска срока уважительными, судья вправе восстановить этот срок (часть третья статьи 390 ТК РФ и часть третья статьи 392 ТК РФ). Установив, что срок обращения в суд пропущен без уважительных причин, судья принимает решение об отказе в иске именно по этому основанию, без исследования иных фактических обстоятельств по делу (абзац второй части 6 статьи 152 ГПК РФ).

Если же ответчиком сделано заявление о пропуске истцом срока обращения в суд (части первая и вторая статьи 392 ТК РФ) или срока на обжалование решения комиссии по трудовым спорам (часть вторая статьи 390 ТК РФ) после назначения дела к судебному разбирательству (статья 153 ГПК РФ), оно рассматривается судом в ходе судебного разбирательства.

В качестве уважительных причин пропуска срока обращения в суд могут расцениваться обстоятельства, препятствовавшие данному работнику своевременно обратиться с иском в суд за разрешением индивидуального трудового спора (например, болезнь истца, нахождение его в командировке, невозможность обращения в суд вследствие непреодолимой силы, необходимость осуществления ухода за тяжелобольными членами семьи)».

Что же возможно делать правоприменителям до того, когда правотворческие органы восполняют пробел в трудовом праве? Некоторые судьи, думаю, по меньшей мере, спорно рассматривая трудовые споры, по межотраслевой аналогии применяют статьи 195 – 208 ГК РФ. Однако эти нормы, во-первых, регулируют гражданские отношения, связанные с исковой давностью, а не трудовые отношения, возникающие в связи со сроками обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора. Во-вторых, согласно статье 2 ГК РФ гражданское законодательство регулирует только гражданские отношения. В-третьих, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом, регулирующим данные правоотношения (часть 3 статьи 55 Конституции РФ). Думаю, при таком подходе до восполнения законодателем пробела в трудовом праве возможно только рассмотрение спора по существу. Косвенно такой вывод подтверждается и определением Конституционного Суда РФ от 22 июня 2000 г. № 168-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы ОАО «Термотрон» на нарушение конституционных прав и свобод частью третьей статьи 211 Кодекса законов о труде Российской Федерации», согласно которому «часть третья статьи 211 КЗоТ Российской Федерации, по сути, относится к нормам, регулирующим условия, порядок и сроки реализации данного конституционного права, и направлена не на ограничение, а на расширение гарантий судебной защиты прав и интересов участников трудовых споров (выделено мной. – Е.Е.) в случае пропуска ими по уважительной причине сроков для обращения в суд с заявлением о разрешении трудового спора».

19 февраля 2004 г. Конституционный Суд РФ принял определение № 54-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Смирнова Николая Георгиевича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 74 Трудового кодекса Российской Федерации». Н.Г. Смирнов, работавший фрезеровщиком в ОАО «Водтрансприбор», был уволен за прогул без уважительных причин в связи с невыходом на работу по уборке территории предприятия, на которую он был переведен на основании части первой статьи 74 ТК РФ. Решением Приморского районного суда г. Санкт-Петербурга, оставленным без изменения судебной коллегией по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда и Верховным Судом РФ, действия работодателя были признаны законными. В своей жалобе в Конституционный Суд РФ Н.Г. Смирнов оспаривал конституционность части первой статьи 74 ТК РФ, полагая, что она не соответствует статьям 15 (части 4), 37 (частям 1 и 2) и 55 (части 3) Конституции РФ. Конституционный Суд РФ, находя ст. 74 ТК РФ соответствующей Конвенции МОТ № 29 от 28 июня 1930 года «О принудительном или обязательном труде», ратифицированной Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1956 года, посчитал, что положения данной Конвенции «по существу воспроизведены в частях первой, второй и четвертой статьи 4 Трудового кодекса Российской Федерации, в соответствии с которыми принудительный труд – выполнение работы под угрозой применения какого-либо наказания (насильственного воздействия) – запрещен; к принудительному труду не относится работа, выполняемая в условиях чрезвычайных обстоятельств, т.е. в случаях объявления чрезвычайного или военного положения, бедствия или угрозы бедствия (пожары, наводнение, голод, землетрясение, сильные эпидемии или эпизоотии), а также в иных случаях, ставящих под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего населения или его части». «Кроме того, по мнению Конституционного Суда РФ, статьей 74 Трудового кодекса Российской Федерации закреплен ряд требований, направленных на защиту трудовых прав работника в случае временного перевода на другую работу без его согласия, и выполнение которых обязательно для работодателя: оплата не ниже среднего заработка по прежней работе (часть первая), осуществление перевода работника на работу, требующую более низкой квалификации, с его письменного согласия (часть третья)». «Следовательно, - сделал вывод Конституционный Суд РФ, - оспариваемое Н.Г. Смирновым положение части первой статьи 74 Трудового кодекса Российской Федерации, рассматриваемое в системной связи с другими его положениями, а также нормами Конвенции МОТ № 29 от 28 июня 1930 года, само по себе не нарушает какие–либо конституционные права и свободы или запрет принудительного труда, закрепленный в статье 37 (часть 2) Конституции Российской Федерации».

19 февраля 2004 г. Конституционный Суд РФ принял также определение № 55-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Антонова Александра Алексеевича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 74 Трудового Кодекса Российской Федерации», повторив аргументы, изложенные в определении № 54-О.

Вместе с тем, во-первых, согласно части 3 статьи 74 ТК РФ в прежней редакции работник мог быть переведен на работу, требующую более низкой квалификации, только с его письменного согласия. Н.Г. Смирнов работал фрезеровщиком и был переведен «на работу по уборке территории предприятия». Во-вторых, в части 1 статьи 74 ТК РФ в прежней редакции в одном ряду (через запятую) с работой или службой, требуемой в условиях чрезвычайных обстоятельств (для предотвращения катастрофы, производственной аварии или устранения последствий катастрофы, аварии или стихийного бедствия, предотвращения несчастных случаев, простоя, уничтожения или порчи имущества), к сожалению, находилось также и другое основание: «для замещения отсутствующего работника». Думаю, перевод фрезеровщика – квалифицированного работника - на работу «по уборке территории предприятия» весьма сложно было соотнести с работой, требуемой в условиях чрезвычайных обстоятельств. При таком подходе, норма о временном переводе на другую работу в случае производственной необходимости «для замещения отсутствующего работника», думаю, была весьма спорной с точки зрения части 2 статьи 37 Конституции РФ и Конвенции МОТ № 29 от 28 июня 1930 года, запрещающих принудительный труд, то есть труд без согласия работника. Согласно статье 2 Конвенции МОТ № 29 термин «принудительный или обязательный труд» означает всякую работу или службу (выделено мной. – Е.Е.), требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг» за определенными исключениями, установленными в данной статье, например, кроме работы или службы, требуемой в условиях чрезвычайных обстоятельств. К таким исключениям из общего правила Конвенция МОТ № 29 не относит временный перевод на другую работу в случае «производственной необходимости» «для замещения отсутствующего работника».

Весьма характерно, что Федеральным законом № 90-ФЗ от 30. 06. 2006 г., во-первых, оценочное понятие «производственная необходимость» было исключено из ТК РФ. Во-вторых, ТК РФ был дополнен статьей 722 «Временный перевод на другую работу», согласно частей второй и третьей которой «в случае катастрофы природного или техногенного характера, производственной аварии, несчастного случая на производстве, пожара, наводнения, голода, землетрясения, эпидемии или эпизоотии и в любых исключительных случаях, ставящих под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего населения или его части, работник может быть переведен без его согласия на срок до одного месяца на не обусловленную трудовым договором работу у того же работодателя для предотвращения указанных случаев или устранения их последствий.
Перевод работника без его согласия на срок до одного месяца на не обусловленную трудовым договором работу у того же работодателя допускается также в случаях простоя (временной приостановки работы по причинам экономического, технологического, технического или организационного характера), необходимости предотвращения уничтожения или порчи имущества либо замещения временно отсутствующего работника, если простой или необходимость предотвращения уничтожения или порчи имущества либо замещения временно отсутствующего работника вызваны чрезвычайными обстоятельствами, указанными в части второй настоящей статьи».

Еще больше теоретических и практических вопросов возникает в случаях, когда Конституционный Суд РФ своим более поздним определением ограничивает действие ранее принятого постановления. Так, ранее названным постановлением Конституционного Суда РФ № 2-П от 4 февраля 1992 г. «По делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР» Конституционный Суд РФ вполне правомерно пункт 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР признал не соответствующим Конституции РСФСР. Вместе с тем определением Конституционного Суда РФ № 233-О от 3 октября 2002 г. разъяснено, что распространение изложенной в настоящем постановлении правовой позиции, касающейся всех работников, чьи трудовые правоотношения реализовались в рамках трудового договора, заключенного на общих основаниях, на лиц, обладающих специальным правовым статусом, недопустимо.

Однако сам КЗоТ РФ содержал лишь статью 3, согласно которой только «труд членов колхозов и иных кооперативных организаций регулируется их уставами, а также законодательством, относящимся к колхозам и иным кооперативным организациям». В теории права традиционно рассматривается проблема ограничительного толкования правовых норм. Видимо, настало время изучать и другую проблему: ограничительного толкования судебного решения. Согласно, например, ст. 200 ГПК РФ «после объявления решения суд, принявший решение по делу, не вправе отменять или изменять его. Суд может по своей инициативе или по заявлению лиц, участвующих в деле, исправить допущенные в решении суда описки или явные арифметические ошибки». В соответствии со ст. 179 АПК РФ только «в случае неясности решения арбитражный суд, принявший это решение, по заявлению лица, участвующего в деле, судебного пристава – исполнителя, других исполняющих решение арбитражного суда органа, организации - вправе разъяснить решение без изменения его содержания» (выделено мной – Е.Е.).

«Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную» (ст. 10 Конституции РФ). Отсюда, на мой взгляд, суды являются правоприменительными органами. Думаю, в соответствии с Конституцией РФ суды могут лишь преодолевать пробелы в каждом конкретном споре (ad hoc), вырабатывать определенную судебную практику – «правовые положения», которые в силу правовой природы суда не могут и не должны быть обязательными для других судов, а тем более для правотворческих органов, а могут ими лишь учитываться в правоприменительной и правотворческой деятельности. В противном случае уже суды будут выполнять несвойственную им правотворческую функцию, нарушая принцип разделения властей.
Конституционный Суд Российской Федерации по своей правовой природе, на мой взгляд, является специализированным судом, компетенция которого строго ограничена Конституцией РФ и Федеральным Конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации». Следовательно, Конституционный Суд РФ имеет право рассматривать дела, только отнесенные к его рассмотрению, принимать постановления и определения в пределах своей компетенции. В соответствии с устоявшейся доктриной в процессуальном праве, действующими процессуальными кодексами России, наконец, статьей 71 Федерального Конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» «итоговое решение Конституционного Суда Российской Федерации по существу… именуется постановлением… Все иные решения Конституционного Суда Российской Федерации, принимаемые в ходе осуществления конституционного судопроизводства, именуются определениями». Таким образом, определения Конституционного Суда РФ – это не решения суда по существу спора. В этой связи трудно согласиться с В.И. Анишиной, полагающей, что обязательные для судов «правовые позиции» Конституционного Суда РФ могут содержаться не только в резолютивной части постановлений, но также и в мотивировочной части постановлений и даже в отказных определениях и определениях о прекращении производства по делу. Такая позиция В.И. Анишиной и, к сожалению, широко распространенная практика Конституционного Суда РФ, достаточно часто принимающего определения с так называемым «положительным правовым содержанием», как представляется, не соответствует и практике Европейского Суда по правам человека, который выносит решения по существу – постановления, в некоторых случаях по ускоренной процедуре, не останавливаясь на промежуточных определениях суда, так как до рассмотрения спора по существу, заслушивания участников процесса и исследования материалов дела «правовая позиция» суда, на мой взгляд, не может быть выработана.
Согласно части 5 статьи 125 Конституции РФ «Конституционный Суд Российской Федерации по запросам Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации дает толкование (выделено мной. – Е.Е.) Конституции Российской Федерации». «Толкование Конституции Российской Федерации, данное Конституционным Судом Российской Федерации, является официальным и обязательным (выделено мной. – Е.Е.) для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений» (статья 106 Федерального Конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).
В связи с изложенными теоретическими и правовыми аргументами предлагаю рассматривать «правовые позиции» Конституционного Суда РФ в качестве специфических «прецедентов толкования» Конституции Российской Федерации, производных от буквального смысла Конституции РФ, а не самостоятельных форм (источников) права (в том числе трудового права).

Весьма характерным является вывод М.И. Байтина: «…То, что В.Д. Зорькин именует самостоятельной правотворческой функцией Конституционного Суда, в действительности есть не «творение права» в форме судебного прецедента, а судебное толкование права путем издания Конституционным Судом РФ актов официального, общеобязательного… толкования».

В подтверждение своего вывода хотелось бы также привести и несколько определений Конституционного Суда РФ. Так, в определении Конституционного Суда РФ от 4 ноября 2004 г. № 343-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Красноярска о проверке конституционности части первой статьи 261 Трудового Кодекса Российской Федерации» дано толкование статей 34 и 35 Конституции РФ: «Норма, содержащаяся в части первой статьи 261 Трудового кодекса Российской Федерации, не может рассматриваться как устанавливающая несоразмерное ограничение прав работодателей, гарантированных статьями 34 (часть 1) и 35 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации». В определениях Конституционного Суда РФ № 378-О от 20 октября 2005 г., № 171-О от 20 июня 2006г. и № 317-О от 18 июля 2006 г. строго в соответствии с Конституцией РФ записано: «Разрешение вопроса о… является прерогативой законодателя и не входит в полномочия Конституционного Суда Российской Федерации».

В общей теории права толкование права принято рассматривать как уяснение имеющейся нормы для себя и ее разъяснение для других. На мой взгляд, к сожалению, некоторые специалисты проводят знак равенства между толкованием, конкретизацией и правотворчеством. Такая весьма спорная теоретическая позиция может привести судебные и правотворческие органы к серьезным негативным практическим последствиям. «Понятие толкования применимо только по отношению к процедурам целенаправленной смысловой интерпретации знаковых текстов, - справедливо отмечает И.П. Малинова. – Толкование предполагает внешнюю ориентированность, нацеленность не только на извлечение некоторого смысла, но и на презентацию, обоснование его в другом сознании… Толкование всегда имеет дискурсивный, логически опосредованный характер и связано с манипулированием смыслами, которые не всегда совпадают с внутренним текстом»

Таким образом, толкование права - это только уяснение для себя и разъяснение для других действительного смысла правовых норм. Конкретизация же нормативных правовых актов, как правило, предполагает необходимость их предварительного толкования, но характеризуется детализацией, углублением и уточнением имеющихся правовых норм. Наконец, правотворчество – устранение правотворческими органами пробелов в нормативных правовых актах. Думаю, Конституционный Суд России может только толковать Конституцию Российской Федерации, вырабатывая обязательные для всех специфические «прецеденты толкования».

Изменять и дополнять Конституцию России, динамически ее развивать, а также конкретизировать иные нормативные правовые акты, на мой взгляд, имеют право только соответствующие управомоченные субъекты правотворчества. В этой связи представляются дискуссионными статья 13 ГК РФ, предоставляющая судам признавать «недействительными» акты государственного органа или органа местного самоуправления, и статья 253 ГПК РФ, в соответствии с которой суды имеют право признавать нормативный правовой акт «недействующим» и не подлежащим применению.

С учетом изложенных выше теоретических и правовых аргументов, по аналогии с частью 2 статьи 125 Конституции РФ, предлагаю предоставлять всем судам право только «признавать правовые нормы, содержащиеся в нормативных правовых актах, не соответствующими правовым нормам, имеющим большую юридическую силу». В свою очередь, лишь правотворческие органы, принявшие оспоренные судом нормативные правовые акты, в порядке исполнения судебного решения будут обязаны признавать утратившими силу и недействующими соответствующие нормативные правовые акты в целом или их отдельные правовые нормы.
Определение Конституционного Суда РФ не является решением суда по существу спора (статья 71 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Такой вывод также соответствует и практике Европейского Суда по правам человека, который выносит решения суда по существу спора в форме постановлений. В некоторых случаях Европейский Суд по правам человека принимает постановления по ускоренной процедуре, но не ограничивается промежуточными определениями суда, поскольку до рассмотрения спора по существу, заслушивания участников процесса и исследования материалов дела - «правовая позиция» суда и не может быть выработана в принципе.

ПРАВОВАЯ ПРИРОДА КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ КАК ПРАВОЗАЩИТНОГО ОРГАНА

Кокурин Константин Сергеевич,
аспирант Современного гуманитарного университета, г. Москва

Осуществление государством правозащитной деятельности является его важнейшей обязанностью, которая определяет правовую природу всех его остальных функций. Такой вывод прямо следует из положения статьи 18 Конституции Российской Федерации, устанавливающей, что непосредственно действующие права и свободы человека и гражданина «определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием». Данная конституционная норма во взаимосвязи с положением Основного закона об обязанности государства признавать, соблюдать и защищать права и свободы «пронизывает все содержание Конституции» и лежит в основе формирования целостной системы институтов государственной власти. То есть, фактически «функция охраны правопорядка, прав и свобод граждан осуществляется всеми государственными органами» .
В конечном итоге, именно необходимость надлежащего исполнения государством своих обязанностей по обеспечению реализации прав и свобод граждан, становиться главной предпосылкой для возникновения института конституционного контроля. «В прагматическом плане это проверка и оценка правовых актов и действий в целях устранения их несоответствия конституции, с точки зрения сущности – это обеспечение верховенства и прямого действия конституции, ограничение власти государства и защита прав и свобод личности» . Конституционный контроль, являясь самостоятельной сферой властной деятельности государства, «в генеральном плане служит охране всех политических, экономических, социальных и моральных ценностей соответствующего общества» .
Полномочиями по осуществлению конституционного контроля могут быть наделены практически все органы государственной власти. В частности, в России такими органами являются, например, Президент, Правительство, Федеральное Собрание. Однако конституционный контроль, осуществляемый данными органами, является для них дополнительной, а не основной функцией и «в значительной степени испытывает влияние проводимой ими политики» . Еще в начале ХХ века знаменитый австрийский юрист Ганс Кельзен указывал на невозможность поручения аннулирования нормативно-правовых актов тому же самому органу, который их принял . Поэтому главным и определяющим структурным элементом механизма обеспечения верховенства и прямого действия Конституции должен быть конституционный контроль, производимый независимым специализированным государственном органом в рамках судебной деятельности.
В настоящее время судебный конституционный контроль существует более чем в 200 странах мира, что подтверждает обязательность его наличия в любом государстве где права и свободы человека и гражданина закреплены в качестве основы конституционного строя. Представляется возможным согласиться с мнением, что как раз именно создание в нашей стране Комитета конституционного надзора СССР, а затем в 1991 году - и Конституционного Суда РСФСР явилось «организационной формой признания непосредственно действующего характера конституционных норм о правах и свободах» .
Согласно Конституции Российской Федерации функции специализированного судебного органа конституционного контроля в России исполняет Конституционный Суд Российской Федерации (при этом Федеральный конституционный закон «О судебной системе» допускает формирование и конституционных судов в субъектах Российской Федерации).
Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» определяет его как судебный орган конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства. Главными целями деятельности Конституционного Суда закон провозглашает защиту основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечение верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации на всей территории Российской Федерации.
В юридической науке правовую природу Конституционного Суда Российской Федерации принято определять как двойственную, поскольку он является не только особым судебным органом, входящим в качестве составной части в общую систему судебной власти согласно статье 118 Конституции Российской Федерации, но и представляет собой один из высших конституционных органов одного уровня с высшими звеньями законодательной и исполнительной власти, через который судебная власть фактически участвует в балансе властей.
Отнесение Конституционного Суда к высшим органам государственной власти обусловлено прежде всего тем, что его компетенция, наряду с компетенцией Президента, Государственной Думы, Совета Федерации и Правительства изложена довольно развернуто в самой Конституции Российской Федерации. Это в некоторой степени дистанцирует его от иных высших судебный органов (Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации), компетенция которых определена текущим законодательством. При этом более подробно статус Конституционного Суда и порядок осуществления им деятельности установлен федеральным конституционным законом, что подчеркивает важное место данного правового института в государственно-властном механизме и гарантирует наибольшую стабильность его функционирования, так как указанный тип законов может быть изменен в усложненном порядке.
Вместе с тем, Конституционный Суд не является высшим судебным органом Российской Федерации в том смысле, что он не возглавляет систему судебных органов и не является для судов общей, арбитражной, конституционной юрисдикции кассационной или надзорной инстанцией. Поэтому правильнее его можно определить не как высший, а как федеральный судебный орган конституционного контроля .
Организационная и функциональная специфика правового статуса Конституционного Суда предопределяет его особое место в общей системе разделения властей, а также в структуре судебной власти. Судебный конституционный контроль «нельзя отождествлять в полной мере с традиционными судебными функциями, так как это одновременно и политическая деятельность, осуществляемая в юрисдикционной форме» . Конституция Российской Федерации, на основе которой Конституционный Суд принимает свои решения, имеет не только правовое, но и политическое содержание, ввиду чего федеральный судебный орган конституционного контроля допустимо рассматривать как политико-правовой институт.
Наличие у Конституционного Суда широких полномочий по обеспечению прямого действия Конституции путем процедуры конституционного судопроизводства позволяет охарактеризовать его как важный элемент политической системы, являющийся частью механизма ее саморегуляции и саморазвития, и служащий обеспечению политической обстановки и развитию политических процессов в рамках Конституции . Играя огромную роль в надлежащем воплощении в России принципа разделения властей, Конституционный Суд тем самым становится одним из гарантов реального осуществления гражданами принадлежащих им конституционных прав и свобод, поскольку основным смыслом существования в государстве принципа разделения властей является в конечном итоге благополучие каждого конкретного индивида.
Однако излишняя политизированность Конституционного Суда, которая может проявляться в его участии в решении вопросов, составляющих компетенцию органов законодательной и исполнительной власти, значительно снижает эффективность его деятельности в качестве правозащитного механизма.
Во избежание данной ситуации Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» предусмотрел серьезные юридические гарантии независимости судебного органа конституционного контроля.
Прежде всего, такой гарантией является положение закона о том, что судьи Конституционного Суда Российской Федерации при осуществлении своих полномочий руководствуются только Конституцией Российской Федерации и Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации». При этом в законе особо оговаривается, что решения и другие акты федерального судебного органа конституционного контроля выражают соответствующую Конституции Российской Федерации правовую позицию судей, которая должна быть свободна от политических пристрастий. Таким образом, конституционный принцип о подчинении судей любых судов только Конституции и федеральным законам не распространяется на судей Конституционного Суда в полном объеме, так как федеральным законам они при принятии решения не подчиняются. Это составляет важную гарантию защищенности судебного органа конституционного контроля от возможного негативного влияния на его деятельность федеральной законодательной власти.
Кроме норм Основного закона, Конституционный Суд довольно часто для обоснования своих решений использует международно-правовые нормы. Это обусловлено тем, что согласно пункту 1 статьи 17 Конституции в России признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права. Использование Конституционным Судом указанных норм «способно помочь сформулировать, обогатить или усилить его правовую позицию по рассматриваемому делу, что в свою очередь оказывает влияние на окончательное решение Суда» .
Надлежащее осуществление Конституционным Судом его правозащитной функции в общей системе разделения властей обеспечивается также принципом организационной, финансовой и материально-технической независимости Суда, всеми принципами конституционного судопроизводства, принципами несменяемости, неприкосновенности судей, равенством их прав, особым порядком приостановления и прекращения полномочий судей и иными гарантиями их независимости.
Своеобразной гарантией эффективной деятельности Конституционного Суда являются нормы Конституции и Федерального конституционного закона о порядке назначения его судей и о жестких требованиях, предъявляемых к кандидату на должность судьи. Согласно пункту «е» статьи 83 Конституции Президент России, как глава государства и гарант прав и свобод граждан, представляет Совету Федерации кандидатуры на должность судей, которые отбираются им в том числе на основании предложений, вносимых членами и депутатами Федерального Собрания, законодательными (представительными) органами субъектов Российской Федерации, высшими судебными органами и федеральными юридическими ведомствами, всероссийскими юридическими сообществами, юридическими научными и учебными заведениями. Положительным можно назвать и тот факт, что Конституционный Суд Российской Федерации является самым многочисленным в Европе , а количество его судей закреплено на уровне Конституции Российской Федерации, что фактически исключает возможность каких-либо манипуляций со стороны законодательной и исполнительной власти.

При этом, в настоящее время и сама судебная власть - как основной государственный механизм, обеспечивающий реализацию прав и свобод граждан, уже не мыслима без наличия в ее структуре специфического органа, полномочного контролировать соответствие Конституции нормативных актов высших органов власти. «Расширение юрисдикционных функций суда, путем отнесения к ним функции судебного конституционного контроля, существенно меняет государственно-правовой и социальный статус судебной власти, меняет и наши традиционные представления о правосудии как исключительном способе рассмотрения гражданских и уголовных дел» . Конституционный контроль становится важнейшим атрибутом судебной власти, который позволяет ей ограничивать неправомерные действия законодательных и исполнительных органов, связанные с нарушением гарантированных Конституцией прав и свобод.
Конституционный Суд обладает многими чертами, позволяющими определить его в качестве судебного органа. Он, как и все остальные суды, выступает арбитром при решении спорных правовых ситуаций, используя при этом специальную юридическую процедуру и подчиняясь общим конституционным принципам правосудия; разрешает споры путем издания юрисдикционных актов, обязательных к исполнению. Таким образом, Конституционный Суд представляет собой органическую часть судебной власти, которая является «специфической независимой ветвью власти, осуществляющей... рассмотрение и разрешение в судебном заседании споров о праве» .
В то же время Конституционный Суд существенно отличается от иных судебных органов по своей компетенции, процедуре деятельности и механизму исполнения принятых им решений. Производимая им проверка соответствия нормативно-правовых актов самого высокого уровня Конституции Российской Федерации «происходит по другим правилам, нежели правосудие, на основе логического, систематического, исторического анализа нормативных положений. В процессе толкования аргументы, важные при осуществлении «обычного» (гражданского, уголовного, арбитражного) правосудия, могут не браться в расчет» .
Правозащитная функция Конституционного Суда проявляется при реализации им практически всех полномочий, предоставленных ему Конституцией и Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации», в том числе:

• при разрешении дел о соответствии Конституции Российской Федерации федеральных законов, нормативных актов Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации, конституций республик, уставов, а также законов и иных нормативных актов субъектов Российской Федерации, изданных по вопросам, относящимся к ведению органов государственной власти Российской Федерации и совместному ведению органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти субъектов Российской Федерации, договоров между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, договоров между органами государственной власти субъектов Российской Федерации, не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации;
• при разрешении споров о компетенции между федеральными органами государственной власти; между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации; между высшими государственными органами субъектов Российской Федерации;
• при проверке конституционности законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле, при поступлении в суд соответствующей жалобы на нарушение прав и свобод граждан или запроса суда;
• при даче толкования Конституции.

Основным направлением деятельности Конституционного Суда, благодаря которому его можно причислить к категории властных органов, занимающих центральное место в государственном механизме защиты прав и свобод граждан, следует считать проводимую им проверку положений законов и иных нормативно-правовых актов на их соответствие Конституции Российской Федерации. Осуществление федеральным судебным органом конституционного контроля данного полномочия делает реальным беспрепятственное использование гражданином всех возможностей, предоставляемых ему конкретными правами и свободами, закрепленными в Конституции.
Конституционный Суд в большинстве случаев исследует вопросы конституционности федеральных законов, поскольку обычно в указанных актах содержатся нормы, конкретизирующие те или иные положения Основного закона о правах и свободах граждан. «Необходимость конкретизации конституционных норм обусловлена тем, что большинство норм о правах граждан действует при посредстве отраслевого законодательства, а также тем, что нужно повысить эффективность процессуальных форм реализации прав и свобод» . При этом, законодательные нормы, полученные в результате такой конкретизации не только не должны вступать в противоречие с содержанием конституционных норм о правах и свободах, но и должны быть достаточно четкими и понятными каждому, так как по мнению Конституционного Суда «неопределенность норм... может привести к не согласующемуся с принципом правового государства произволу государственных органов и должностных лиц» .
При анализе норм законов, регламентирующих порядок реализации гражданами конституционных прав и свобод, Конституционный Суд уделяет много внимания вопросам правомерности их ограничения законодателем в порядке пункта 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации. Суд уже неоднократно указывал на недопустимость произвольного ограничения прав и свобод, когда это не соответствует целям защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства . Выведение судебным органом конституционного контроля из правового пространства России данных норм законов путем признания их недействительными играет огромную роль в процессе укрепления в правосознании граждан принципа приоритетности и непосредственного действия норм Конституции Российской Федерации о правах и свободах.
При принятии Конституционным Судом решения, влекущего отмену нормативно-правового акта (полностью или в его отдельной части) происходят неизбежные изменения в общей системе государственно-правовых норм. Из этого следует, что Конституционный Суд Российской Федерации в значительно большей степени нежели иные суды, оказывает влияние на правотворчество, так как его деятельность не ограничивается исключительно рамками чистого правоприменения. Раскрывая конституционно-правовой смысл положений Основного закона в процессе осуществления судебной деятельности, Конституционный Суд тем самым выступает в качестве создателя новых правовых норм, содержащихся в его итоговых решениях. В этом заключается уникальность Конституционного Суда, когда «...с одной стороны, он является судебным органом, с другой – обладает признаками нормотворческого органа» .
Несмотря на критические замечания некоторых ученых , фактическое осуществление федеральным судебным органом конституционного контроля как «негативных», так и «позитивных» правотворческих функций на современно этапе развития российской государственности представляется вполне оправданным, при этом, «...установление Конституционным Судом обязательных правил не может рассматриваться как вторжение в компетенцию законодателя и нарушение принципа разделения властей» . Период становления основ демократического, правового государства у нас еще не завершен, и поэтому Россия именно сейчас нуждается в специализированном независимом государственном органе, который бы обеспечивал прямое действие конституционных норм применительно к стремительно изменяющейся жизни общества, путем их официального разъяснения, избавляя государство от необходимости корректировать текст Конституции.
Вышеизложенная ситуация предопределила наделение Конституционного Суда Российской Федерации полномочием по официальному толкованию конституционных положений в рамках специализированной судебной процедуры . Такое толкование в юридической науке еще называют нормативным (так как оно обладает свойством общеобязательности для всех субъектов права и по юридической силе фактически приравнивается к разъясняемой конституционной норме) и абстрактным (поскольку оно оформляется отдельным судебным решением и не зависит от особенностей применения соответствующей конституционной норме в конкретном случае). Его следует отличать от казуального толкования, которое имеет место при рассмотрении Конституционным Судом различных категорий дел и призвано обосновать решение суда, принимаемое на основе непосредственно действующих норм Конституции. Ввиду указанных различий, положения казуально толкования содержатся в мотивировочной части судебного решения, а абстрактного толкования – в резолютивной.
Наличие у Конституционного Суда полномочий по толкованию Конституции заметно выделяет его из структуры всех остальных государственных органов, «которые могут в своей деятельности руководствоваться краткосрочными интересами или принимать решения под влиянием давления различных общественных групп. Конституционный Суд в этом смысле является хранителем долгосрочных конституционных ценностей, на основе которых выверяются решения органов законодательной или исполнительной власти» . Этот факт приобретает особое значение при определении роли Конституционного Суда в правозащитном механизме государства, так как «...без толкования невозможны применение права, реализация прав и свобод граждан как основной ценности правового государства» .
Потребность в проведении Конституционным Судом официального толкования Конституции обычно возникает «из-за ее, как правило, общего характера или недостаточной определенности, внутренней противоречивости, неточности используемой в ней терминологии и т. п., что может привести и порой приводит к неадекватной реализации этой нормы в процессе правотворчества, судебного и иного правоприменения» .
Главной целью толкования Конституции можно считать официальное установление подлинного содержания и смысла ее положений, а также устранение неопределенности в их понимании, что значительно расширяет возможности граждан по реализации конституционных прав и свобод. Примером этому может служить Постановление Конституционного суда от 12 апреля 1995 года №2-П , в котором было дано толкование конституционного термина «общее число депутатов Государственной Думы». Установив, что указанная норма Конституции подразумевает собой конституционное число депутатов в количестве 450 человек, Конституционный Суд тем самым обеспечил надлежащую реализацию конституционного права граждан на участие в управлении делами государства.
Наиболее же ярко правозащитный характер деятельности Конституционного Суда проявляется при рассмотрении им жалоб граждан на нарушение их прав и свобод положениями норм федеральных и региональных законов. В данном случае судебный орган конституционного контроля выполняет двойную роль: он не только принимает непосредственное участие в устранении препятствий для надлежащего осуществления гражданами прав, не конституционность ограничения которых оспаривается ими в жалобе, но и способствует реализации гражданами права на судебную защиту, являющегося, по мнению Конституционного Суда, гарантией всех других конституционных прав и свобод .
Таким образом, можно констатировать, что защита прав и свобод граждан осуществляется Конституционным Судом при разрешении всех подведомственных ему категорий дел . Играя значительную роль в обеспечении реализации гражданами личных, политических, социально-экономических, культурных прав и свобод, Конституционный Суд становится серьезной преградой для незаконной деятельности всего государственного аппарата.
Именно с помощью института судебного конституционного контроля возникает реальная возможность привлечения к ответственности государства в целом, своеобразной санкцией которой является отмена Конституционным Судом противоречащих Конституции нормативных актов. Данная разновидность юридической ответственности, именуемая в науке «конституционной» или «конституционно-правовой» , в наибольшей степени способствует изменению самого подхода государственно-правового регулирования сферы реализации конституционных прав и свобод.

Конституционное правосудие в России осуществляют Конституционный Суд РФ и 16 конституционных (уставных) судов субъектов РФ. Они выносят решения в форме постановлений, заключений и определений.

В отечественной науке отсутствуют комплексные исследования, посвященные правовой природе и юридической силе решений конституционных судов. По этому вопросу имеются лишь отдельные высказывания, е сопровождающиеся глубокой аргументацией. Отсутствие определенности в понимании юридической силы решений конституционных судов негативным образом сказывается не только на авторитете самих органов конституционного контроля, но и оказывает неблагоприятное воздействие на весь правоприменительный процесс в целом. Поэтому в юридической литературе постоянно ведутся споры о том, чем являются решения Конституционного суда: правоприменительными актами, судебными прецедентами, конституционной доктриной, правовыми преюдициями, нормативными актами или особыми источниками права. Так, например, B.C. Нерсесянц считал, что решение Конституционного Суда РФ о признании закона.Не соответствующим Конституции является правоприменительным актом. Действие признанного неконституционным положения отменяется не решением Конституционного Суда, а законодателем, в данном случае в силу прямого действия Конституции, установившей такое правило. Решение судебного органа о несоответствии рассматриваемого акта Конституции -- лишь основание для отмены этого акта компетентным правотворческим органом, а не сама отмена.

Такой же позиции придерживался О.Е. Кутафин. Он полагал, что "...ни один суд вообще, в том числе конституционный, норм права создавать не может. Конституционный Суд должен только сравнивать с Конституцией проверяемые акты, нормы права. Если эти акты, их нормы соответствуют Конституции, Суд ничего в них менять не может. Если не соответствуют, он тоже ничего сам менять не может. Он принимает решение о несоответствии акта, его отдельных положений Конституции, с помощью этого решения, но в силу соответствующих конституционных норм, положений Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" прекращается действие противоречащей Конституции нормы. Таким образом, прекращение действия нормы связано не с правотворческим усмотрением Конституционного Суда, а с установлением им факта противоречия названной нормы Конституции".

Отдельные авторы определяют решения органов конституционной юстиции как форму выражения официальной конституционной доктрины. Так, например, Н.А. Богданова считает, что Конституционный Суд не создает право, его решения не являются частью нормативной системы, источником права, а представляют собой источник науки конституционного права, соединяющий в себе теоретическое и правовое начало. Наиболее полно такое соединение воплощается в понятии официальной конституционной доктрины.

Правовая доктрина -- понятие многогранное. Это и правовые теории, и авторитетное мнение ученого-юриста, и признанные научные труды в области права, и комментарии законодательства. Т.М. Пряхина обоснованно утверждает, что доктрина -- юридически значимый аргумент правовой позиции Конституционного Суда (например, доктрина федерализма, доктрина разделения властей). Однако необходимо признать, что конституционная доктрина формируется лишь совокупностью решений Конституционного Суда, а точнее, их правовых позиций, поэтому признать конституционную доктрину официальным источником отечественного права, по меньшей мере, преждевременно. Она воспринимается как точка зрения определенной группы специалистов.

По мнению всех перечисленных ученых, решения Конституционного Суда не являются источником права. Однако их позиция противоречит почти общепризнанному определению источника права как формы выражения общеобязательных правил поведения.

Свое определение источника права дал Г.Н. Муромцев. При этом он исходил из того, что если право отличается от других социальных регуляторов своим обязательным характером, то источником правовых норм является нечто, придающее ему эту общеобязательность. По его мнению, "под источником права следует понимать обусловленный характером правопонимания данного общества способ признания социальных норм в качестве общеобязательных. Созвучным с приведенным определением источника права является определение, данное французским ученым М. Виралли. Он считает, что источники права - это "способы формирования юридических норм, т.е. приемы и акты, посредством которых эти нормы вызываются к жизни, становятся составной частью позитивного права и обретают статус норм закона". Под законом М. Виралли понимал нормативный акт.

Общеобязательность решений Конституционного Суда РФ, конституционных (уставных) судов субъектов РФ установлена законами, регулирующими деятельность органов конституционной юстиции:

1. решения конституционных (уставных) судов субъектов РФ окончательны, не подлежат обжалованию и вступают в силу немедленно после их провозглашения;

2. решения конституционных (уставных) судов субъектов РФ действуют непосредственно и не требуют подтверждения другими органами и должностными лицами;

3. акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу. Решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленном законом порядке;

4. юридическая сила постановления конституционных (уставных) судов субъектов РФ о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта. Если признание нормативного правового акта неконституционным создало пробел в правовом регулировании, непосредственно применяются нормы Конституции (Устава) субъекта Федерации.

Такие нормы имеются во всех законах о конституционных (уставных) судах субъектов Российской Федерации.

Таким образом, решения органов конституционной юстиции являются источниками права, обладающими рядом свойств, характерных для нормативных правовых актов. К ним относятся:

1. общеобязательность решения конституционного (уставного) суда на всей территории субъекта Федерации (она отличается от обязательности исполнения решений других судов, так как носит общий характер);

2. окончательность решения конституционного (уставного) суда, которое является окончательным и обжалованию не подлежит;

3. непосредственность действия решения конституционного (уставного) суда, которое не требует его утверждения каким-либо нормативным правовым актом;

4. непреодолимость решения конституционного (уставного) суда (юридическая сила решения не может быть преодолена повторным принятием того же акта).

С точки зрения С.А. Авакьяна, речь следует вести "о нормативном, и в этом плане о конструктивном значении актов конституционных судов, об их влиянии на развитие общественных отношений, поскольку после появления решения конституционного суда они уже будут возникать на основе не только нормативных актов соответствующих органов, но и актов конституционного суда. Причем нормы, сформулированные конституционным судом, либо могут оставаться самостоятельным фундаментом общественных отношений, либо воплотятся в коррективах, внесенных в свой нормативный акт соответствующим органом".

"Трудовое право", 2009, N 3

В настоящее время одной из самых дискутируемых теоретических и практических тем научных исследований является правовая природа постановлений Конституционного Суда РФ. Так, В.Д. Зорькин утверждает: "Поскольку Конституционный Суд обладает самостоятельной правотворческой функцией, следует признать, что его решения приобретают прецедентный характер и становятся источниками права <1>. Более того, - добавляет В.Д. Зорькин, - юридическая сила итоговых решений Конституционного Суда превышает юридическую силу любого закона, а соответственно, практически равна юридической силе самой Конституции" <2>. М.И. Байтин, возражая против такой точки зрения В.Д. Зорькина, пишет: "Автор выступает не в порядке продолжения научной дискуссии, не приводит каких-либо новых доводов в обоснование своих взглядов, а формирует их, как нечто само собой разумеющееся, как свершившийся факт, как не вызывающую сомнения данность" <3>.

<1> Зорькин В.Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права. 2004. N 12. С. 4.
<2> Там же. С. 5.
<3> Байтин М.И. О юридической природе решений Конституционного Суда РФ // Государство и право. 2006. N 1. С. 5.

Статья 73 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" содержит понятие "правовые позиции" Конституционного Суда РФ. Анализируя правовую природу правовых позиций Конституционного Суда РФ, Г.А. Гаджиев полагает: "В мире юридических явлений правовые позиции КС ближе всего находятся к racio decidendi, и в силу этого именно правовые позиции КС следует считать источниками права" <4>. Развивая эту позицию, Л.В. Лазарев считает: "Прецедентный характер акта конституционной юрисдикции означает, что выраженная в нем правовая позиция относительно конституционности конкретного акта или нормы является образом (правилом), которым должны руководствоваться (выделено мной. - Е.Е.) законодательные, судебные и иные органы, должностные лица при решении вопросов в рамках своей компетенции" <5>.

<4> Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1999. N 3. С. 82.
<5> Лазарев Л.В. Конституционный Суд РФ и развитие конституционного права // Журнал российского права. 1997. N 1. С. 4.

Профессор Р.З. Лившиц, анализируя данную проблему с позиции теории права, полагал: "С теоретических позиций закон перестал быть единственным выражением и воплощением права. И следовательно, не только законодательство может рассматриваться в качестве источника права. Если судебная практика начала отражать и реализовывать гуманистические, справедливые, подлинно правовые начала, то отпали теоретические предпосылки для непризнания ее источником права" <6>.

<6> Лившиц Р.З. Судебная практика как источник права // Судебная практика как источник права. М., 1997. С. 5.

О.С. Хохрякова занимает в данном вопросе более взвешенную позицию: "Решения Конституционного Суда РФ, безусловно, являются самостоятельным источником трудового права и права на социальное обеспечение. Правовые позиции и основанные на них итоговые выводы (резолютивная часть решения) имеют нормативное содержание. По своим юридическим свойствам и последствиям решения Конституционного Суда РФ близки к нормативным актам, хотя и не являются таковыми. Конституционный Суд РФ иногда называют негативным законодателем, поскольку в тех случаях, когда норма или акт признаются не соответствующими Конституции Российской Федерации, они утрачивают силу, что означает фактически их устранение из правовой системы" <7>. В то же время академик В.С. Нерсесянц справедливо полагал, что суд является не правотворческим, а правоприменительным органом, имеющим право лишь толковать применяемые нормативные правовые акты <8>.

<7> Хохрякова О.С. Правовые позиции Конституционного Суда РФ и их значение для применения трудового законодательства и законодательства о социальном обеспечении // Вопросы трудового права. 2006. N 9. С. 19.
<8> Нерсесянц В.С. Суд не законодательствует и не управляет, а применяет право // Там же. С. 38.

В юридической литературе оценочное понятие "источник права" традиционно рассматривается в двух аспектах: в широком - как причины и закономерности правообразования и генезиса права; в узком - как способ закрепления и существования норм права <9>. В Постановлениях и Определениях Конституционного Суда РФ по данному вопросу возможно обнаружить весьма противоречивую позицию. Так, с одной стороны, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 29 января 2004 г. N 2-П правомерно указано: гражданин В.И. Куландин "по существу требует, чтобы данная льгота была распространена на другие категории пенсионеров, т.е. фактически ставит вопрос о внесении изменений в действующее законодательство. Между тем разрешение такого рода вопросов к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации не относится (выделено мной. - Е.Е.)". Такая же позиция Конституционного Суда РФ нашла свое отражение и в целом ряде его Определений. Например , в Определении Конституционного Суда РФ от 6 февраля 2003 г. N 105-О отмечено: "Разрешение данного вопроса является прерогативой законодателя и не относится к полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации".

<9> Гранат Н.Л. Источники права // Юрист. 1998. N 9. С. 6 - 12.

Вместе с тем, с другой стороны, несмотря на то что в соответствии со ст. 3 Федерального конституционного закона от 21 июня 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (с последующими изменениями и дополнениями) Конституционный Суд РФ "разрешает дела о соответствии Конституции Российской Федерации (выделено мной. - Е.Е.), федеральных законов, нормативных указов Президента Российской Федерации", достаточно часто в его постановлениях и определениях записано: "Согласно правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в..." (см., например: Постановление Конституционного Суда РФ от 29 января 2004 г. N 2-П). Более того, в отдельных случаях Конституционный Суд РФ делает и следующий шаг, устанавливая: "правовая позиция, изложенная Конституционным Судом Российской Федерации в постановлении от... конкретизирована в определении от..." (там же). Таким образом, возникает целый ряд вопросов. Например , может ли Конституционный Суд РФ выполнять правотворческую функцию, вырабатывая правовые позиции - самостоятельные источники права? Если да, то только в постановлениях или также в отказных определениях?

Практика Конституционного Суда РФ самая разнообразная. Так, 4 февраля 1992 г. Конституционный Суд РСФСР принял Постановление N 2П-3 "По делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР", признав "обыкновение правоприменительной практики расторжения трудового договора по достижении работником пенсионного возраста при наличии права на полную пенсию по старости, сложившееся в результате применения пункта 1.1 статьи 33 Кодекса законов о труде РСФСР и Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. N 3 "О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора", не соответствующим Конституции РСФСР". Конституционный Суд РСФСР, в частности, установил: "В соответствии со статьей 14 Конституции РСФСР всем лицам, занятым на производстве, гарантируются законом, без каких-либо различий, справедливые условия найма, увольнения, оплаты и охраны труда. Из содержания... Конституции вытекает, что, во-первых, дискриминация граждан не допускается не только по прямо указанным в статье 32 Конституции, но и по другим признакам; во-вторых, закон должен обеспечивать равенство граждан при реализации права на труд; в-третьих, пенсионный возраст не может служить препятствием для осуществления этого права... Суды, рассматривая дела о восстановлении на работе лиц, уволенных в связи с достижением ими пенсионного возраста, не вправе были отказаться от оценки обоснованности увольнения и при наличии уважительных причин для расторжения трудового договора должны были потребовать от администрации предоставления увольняемым установленных законом гарантий и компенсаций".

Думаю, данное Постановление Конституционного Суда не утратило своего практического значения и в настоящее время, так как ч. 2 ст. 59 ТК РФ вновь предусматривает возможность заключения срочного трудового договора по соглашению сторон с поступающими на работу пенсионерами по возрасту. Как и Конституция РСФСР, Конституция Российской Федерации "гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств" (ч. 2 ст. 19).

В этой связи весьма последовательным и убедительным представляется п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. N 63 "О внесении изменений и дополнений в Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации"), в соответствии с которым, "решая вопрос об обоснованности заключения с работником срочного трудового договора, следует учитывать, что такой договор заключается, когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом характера предстоящей работы или условий ее выполнения, в частности в случаях, установленных Кодексом или иными федеральными законами (часть вторая статьи 58, часть первая статьи 59 ТК РФ).

В соответствии с частью второй статьи 58 ТК РФ в случаях, предусмотренных частью второй статьи 59 Кодекса, срочный трудовой договор может заключаться без учета характера предстоящей работы и условий ее выполнения. При этом необходимо иметь в виду, что такой договор может быть признан правомерным, если имелось соглашение сторон (часть вторая статьи 59 ТК РФ), т.е. если он заключен на основе добровольного согласия работника и работодателя.

Если судом при разрешении спора о правомерности заключения срочного трудового договора будет установлено, что он заключен работником вынужденно, суд применяет правила договора, заключенного на неопределенный срок" <10>.

Полагаю, убедительным подтверждением производности (а не самостоятельности) правовых позиций Конституционного Суда РФ от Конституции РФ является также и Постановление от 3 июня 2004 г. N 11-П "По делу о проверке конституционности положений подпунктов 10, 11 и 12 пункта 1 статьи 28, пунктов 1 и 2 статьи 31 Федерального закона "О трудовых пенсиях в Российской Федерации" в связи с запросами Государственной Думы астраханской области, Верховного Суда Удмуртской Республики, Биробиджанского городского суда Еврейской автономной области, Елецкого городского суда Липецкой области, левобережного, октябрьского и советского районных судов города Липецка, а также жалобами ряда граждан". Конституционный Суд РФ сделал аргументированный вывод: "В результате изменений, внесенных в правовое регулирование пенсионного обеспечения оспариваемыми нормами Федерального закона "О трудовых пенсиях в Российской Федерации", граждане, относящиеся к одной и той же по характеру профессиональной деятельности категории, оказались в неравном положении... По смыслу статей 8 (часть 2), 19 (части 1 и 2), 35 (часть 1), 37 (части 1 и 3), 39 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации форма собственности как таковая не может служить достаточным основанием для дифференциации условий назначения трудовых пенсий по старости лицам, работающим в учреждениях для детей, учреждениях здравоохранения, театрах или театрально-зрелищных организациях в одних и тех же по своим функциональным обязанностям должностях и по одним и тем же профессиям... То обстоятельство, в чьем ведении находятся эти учреждения и кому принадлежит закрепленное за ними имущество - государству, муниципальному образованию, акционерному обществу и пр., само по себе не предопределяет различий в условиях и характере профессиональной деятельности их работников и не свидетельствует о существовании таких различий. К тому же финансирование досрочных трудовых пенсий по старости, назначаемых в соответствии с оспариваемыми нормами статьи 28 Федерального закона "О трудовых пенсиях Российской Федерации", производится на общих основаниях".

В соответствии со ст. 71 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" "решение, принятое как в пленарном заседании, так и заседании палаты Конституционного Суда Российской Федерации, является решением Конституционного Суда Российской Федерации. Итоговое решение Конституционного Суда Российской Федерации по существу любого из вопросов, перечисленных в пунктах 1, 2, 3 и 4 части первой статьи 3 настоящего Федерального конституционного закона, именуется постановлением... Все иные решения Конституционного Суда Российской Федерации, принимаемые в ходе осуществления конституционного судопроизводства, именуются определениями". Руководствуясь п. п. 1, 2, 3 и 4 ч. 1 ст. 3 данного Федерального конституционного закона, Конституционный Суд Российской Федерации: разрешает дела о соответствии Конституции Российской Федерации указанных в законе нормативных правовых актов; разрешает споры о компетенции органов государственной власти, установленных законом; по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле; дает толкование Конституции Российской Федерации.

В процессуальных кодексах Российской Федерации постановление суда первой инстанции, которым дело разрешается по существу, традиционно называется решением (см., например: ст. 194 ГПК РФ, ст. 167 АПК РФ). В процессе рассмотрения дела суд вправе выносить определения, в частности об обеспечении иска (ст. ст. 139 - 146 ГПК РФ, ст. ст. 90 - 100 АПК РФ), приостановлении производства по делу (ст. ст. 215 - 219 ГПК РФ, ст. ст. 143 - 147 АПК РФ), прекращении производства по делу (ст. ст. 220 - 221 ГПК РФ, ст. ст. 150 - 151 АПК РФ). Статья 224 ГПК РФ подчеркивает: определения - это "судебные постановления суда первой инстанции, которыми дело не разрешается по существу". "Основным отличием определения от решения, - справедливо отмечает М.Ш. Пацация, - является то, что в определениях не дается ответа по существу заявленных требований" <11>.

<11> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под редакцией Г.А. Жилина. М., 2003. С. 442.

В то же время, к сожалению Конституционный Суд Российской Федерации: во-первых, в так называемых отказных определениях достаточно часто дает ответ по существу (нередко весьма спорный); во-вторых, сужает действие ранее принятого постановления более поздним определением, вольно или невольно ограничивая трудовые права работников. Например , Конституционный Суд РФ Определением от 4 марта 2004 г. N 138-О "По жалобе гражданина Каленова Андрея Федоровича на нарушение его конституционных прав положением подпункта "и" пункта 7 Правил исчисления непрерывного трудового стажа рабочих и служащих при назначении пособий по государственному социальному страхованию и абзаца второго пункта 16 Постановления ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС от 13 декабря 1979 года N 1117 "О дальнейшем укреплении трудовой дисциплины и сокращении текучести кадров в народном хозяйстве" - по существу совершенно обоснованно, но по форме судебного решения спорно (Определение, а не Постановление) - прямо "определил", что названные выше нормативные правовые акты "не подлежат применению судами, другими органами и должностными лицами как противоречащие статьям 19 (части 1 и 2), 37 (часть 1), 39 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации". В Определении справедливо отмечается: предусмотренное оспариваемыми нормами правило о том, что непрерывный трудовой стаж, учитываемый при назначении пособий по временной нетрудоспособности, не сохраняется при повторном увольнении по собственному желанию без уважительных причин, если со дня, предшествующего увольнению по такому же основанию, не прошло 12 месяцев, противоречит Конституции РФ, так как препятствует свободному выбору места работы и существенно уменьшает размер пособия по государственному социальному страхованию. Представляется, с правовой точки зрения было бы более обоснованно в данном случае Конституционному Суду РФ вынести мотивированное судебное решение в форме постановления.

8 апреля 2004 г. Конституционный Суд РФ принял Определение N 167-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ф.Ф. Чертовского на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 177 Трудового кодекса Российской Федерации", практически рассмотрев по существу вопрос о соответствии Конституции РФ ч. 1 ст. 177 ТК РФ, гарантирующей компенсации работникам, совмещающим работу с обучением, только при получении образования соответствующего уровня впервые. Конституционный Суд РФ определил: "...законодатель - в силу требований статей 1 (часть 1), 7 (часть 1), 8 (часть 1), 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (часть 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации - должен обеспечивать баланс соответствующих конституционных прав и свобод, являющийся необходимым условием гармонизации трудовых отношений в Российской Федерации как социальном правовом государстве, что составляет правовую основу справедливого согласования прав и интересов работников и работодателей как сторон в трудовом договоре. Поэтому, закрепляя в Трудовом кодексе Российской Федерации гарантии и компенсации для работников, совмещающих работу с обучением в высших учебных заведениях, и возлагая на работодателей обязанности по их обучению, включая обязанность сохранять за периоды освобождения от работы в связи с обучением среднюю заработную плату, производить иные выплаты, законодатель вправе предусмотреть в качестве условия предоставления такого рода гарантий и компенсаций за счет средств работодателя получение работником образования данного уровня впервые".

На практике много вопросов возникает и по ст. 127 "Реализация права на отпуск при увольнении работника" ТК РФ. 5 февраля 2004 г. Конституционный Суд РФ практически по существу рассмотрел вопрос о соответствии Конституции РФ данной статьи, приняв Определение N 29-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Новиковой Инны Ивановны на нарушение ее конституционных прав положениями статьи 127 Трудового кодекса Российской Федерации". Согласно ч. 1 и 2 ст. 127 ТК РФ в прежней редакции "при увольнении работнику выплачивается денежная компенсация за все неиспользованные отпуска. По письменному заявлению работника неиспользованные отпуска могут быть предоставлены ему с последующим увольнением (за исключением случаев увольнения за виновные действия)".

Конституционный Суд РФ определил: "Особый порядок реализации права на отпуск при увольнении работника, установленный частью первой статьи 127 Трудового кодекса Российской Федерации, является исключением из данного общего правила. Данная норма, рассматриваемая во взаимосвязи с другими нормами, содержащимися в указанных статьях Трудового кодекса Российской Федерации, представляет собой специальную гарантию, обеспечивающую реализацию конституционного права на отдых для тех работников, которые прекращают трудовые отношения по собственному желанию или по инициативе работодателя и по разным причинам на момент увольнения своевременно не воспользовались своим правом на ежегодный оплачиваемый отпуск... оспариваемые положения статьи 127 Трудового кодекса Российской Федерации сами по себе не могут рассматриваться как нарушающие какие-либо конституционные права и свободы заявительницы".

Более сложной является проблема, когда Конституционный Суд РФ выносит спорные определения, разрешая вопрос по существу. Так, 21 декабря 2000 г. Конституционный Суд РФ принял Определение N 275-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Новичковой Татьяны Николаевны на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 211 Кодекса законов о труде Российской Федерации". В процессе рассмотрения Конституционным Судом РФ в пленарном заседании данной жалобы было установлено, что решением Ханты-Мансийского городского суда Тюменской области Т.Н. Новичковой, уволенной за совершение проступка, несовместимого с требованиями, предъявляемыми к личным нравственным качествам сотрудника органов внутренних дел, было отказано в иске о восстановлении на работе, поскольку она обратилась в суд за разрешением трудового спора по истечении месячного срока, установленного ч. 1 ст. 211 КЗоТ Российской Федерации. Суд при этом не признал причины пропуска срока уважительными. Конституционный Суд РФ пришел к выводу: "Оспариваемая норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права заявительницы, а ее жалоба не может быть признана допустимой". Какие же доводы приводил Конституционный Суд РФ? Первый: "Часть первая статьи 211 КЗоТ Российской Федерации соотносится с положением статьи 37 (часть 4) Конституции Российской Федерации о признании права на индивидуальные и коллективные трудовые споры с использованием установленных федеральным законом способов их разрешения. Предусмотренный ею для обращения в суд по делам об увольнении месячный срок направлен на быстрое и эффективное восстановление нарушенных прав работника, включая право на труд в случаях незаконного расторжения работодателем трудового договора и право на защиту от безработицы". Второй, на мой взгляд, еще более спорный: "Установив такой, а не более продолжительный срок, законодатель учел как интерес работодателя, связанный с подбором кадров, так и интересы нового работника, занявшего спорную должность и подлежащего увольнению в случае удовлетворения иска прежнего работника о восстановлении на работе".

В то же время, во-первых, ст. 37 Конституции РФ лишь признает право на индивидуальные и коллективные трудовые споры, целью которых, думаю, прежде всего является защита нарушенных трудовых прав в возможно короткие сроки. Во-вторых, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом. Статья 211 КЗоТ РФ не содержала нормы о том, что пропуск работником срока для обращения в суд являлся самостоятельным основанием для отказа в иске. Например , п. 2 ст. 199 ГК РФ устанавливает: "Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске". В-третьих, способ защиты нарушенных прав работника - "восстановление на работе" - тождествен способу защиты гражданских прав - "восстановление положения, существовавшего до нарушения права" (ст. 12 ГК РФ). Полагаю, восстановление трудовых прав уволенного работника, существовавших до нарушения права, вряд ли можно ставить в зависимость от трудовых прав нового работника. В соответствии с п. 6 ст. 33 КЗоТ РФ администрация обязана была расторгнуть трудовой договор с новым работником в случае восстановления на работе работника, ранее выполнявшего эту работу. В-четвертых, данная проблема чрезвычайно актуальна и в настоящее время, так как ст. 392 ТК РФ и в редакции Федерального закона от 30.06.2006 N 90-ФЗ вновь не отвечает на этот вопрос. Согласно ч. 1 и 3 ст. 392 ТК РФ "работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а по спорам об увольнении - в течение одного месяца со дня вручения ему копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки... При пропуске по уважительным причинам сроков, установленных частями первой и второй настоящей статьи, они могут быть восстановлены судом".

На практике возникает несколько вопросов, на которые законодатель не ответил. Первый: как должен поступать суд в случае пропуска работником срока для обращения в суд без уважительных причин? Второй: нужно ли суду принимать к рассмотрению требование о защите нарушенных трудовых прав работника независимо от истечения срока обращения в суд (например, согласно п. 1 ст. 199 ГК РФ "требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности")? Третий: последствия нарушения работником срока обращения в суд применяются судом только по заявлению ответчика или по собственной инициативе (например, "исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре" (п. 2 ст. 199 ГК РФ))? Четвертый: в какой судебной инстанции можно заявлять о нарушении работником срока обращения в суд (так, п. 2 ст. 199 ГК РФ такое право предоставляет стороне лишь до вынесения судебного решения)? Пятый: последствия нарушения срока обращения в суд одинаковы для работников и работодателей? Шестой: возможно ли восстановление срока обращения в суд для работодателя? Статья 205 ГК РФ, например, предусматривает возможность восстановления срока исковой давности лишь для граждан и только по обстоятельствам, "связанным с личностью истца (тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п.)". Как представляется, на все эти и возможные другие вопросы может и должен ответить только законодатель, - на мой взгляд, по аналогии с нормами, содержащимися в ГК РФ.

В соответствии с п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. N 63 "О внесении изменений и дополнений в Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации") "судья не вправе отказать в принятии искового заявления по мотивам пропуска без уважительных причин срока обращения в суд (части 1 и 2 статьи 392 ТК РФ) или срока на обжалование решения комиссии по трудовым спорам (часть 2 статьи 390 ТК РФ), так как Кодекс не предусматривает такой возможности. Не является препятствием к возбуждению трудового дела в суде и решение комиссии по трудовым спорам об отказе в удовлетворении требования работника в связи с пропуском срока на его предъявление.

При подготовке дела к судебному разбирательству необходимо иметь в виду, что в соответствии с частью 6 статьи 152 ГПК РФ возражение ответчика относительно пропуска истцом без уважительных причин срока обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора может быть рассмотрено судьей в предварительном судебном заседании. Признав причины пропуска срока уважительными, судья вправе восстановить этот срок (часть 3 статьи 390 ТК РФ и часть 3 статьи 392 ТК РФ). Установив, что срок обращения в суд пропущен без уважительных причин, судья принимает решение об отказе в иске именно по этому основанию, без исследования иных фактических обстоятельств по делу (абзац второй части 6 статьи 152 ГПК РФ).

Если же ответчиком сделано заявление о пропуске истцом срока обращения в суд (части 1 и 2 статьи 392 ТК РФ) или срока на обжалование решения комиссии по трудовым спорам (часть 2 статьи 390 ТК РФ) после назначения дела к судебному разбирательству (статья 153 ГПК РФ), оно рассматривается судом в ходе судебного разбирательства.

В качестве уважительных причин пропуска срока обращения в суд могут расцениваться обстоятельства, препятствовавшие данному работнику своевременно обратиться с иском в суд за разрешением индивидуального трудового спора (например, болезнь истца, нахождение его в командировке, невозможность обращения в суд вследствие непреодолимой силы, необходимость осуществления ухода за тяжелобольными членами семьи)" <12>.

Что же можно делать правоприменителям до того, когда правотворческие органы восполняют пробел в трудовом праве? Некоторые судьи, думаю, по меньшей мере спорно рассматривая трудовые споры, по межотраслевой аналогии применяют ст. ст. 195 - 208 ГК РФ. Однако эти нормы, во-первых, регулируют гражданские отношения, связанные с исковой давностью, а не трудовые отношения, возникающие в связи со сроками обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора. Во-вторых, согласно ст. 2 ГК РФ гражданское законодательство регулирует только гражданские отношения. В-третьих, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом, регулирующим данные правоотношения (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ). Думаю, при таком подходе до восполнения законодателем пробела в трудовом праве возможно только рассмотрение спора по существу. Косвенно такой вывод подтверждается и Определением Конституционного Суда РФ от 22 июня 2000 г. N 168-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы ОАО "Термотрон" на нарушение конституционных прав и свобод частью третьей статьи 211 Кодекса законов о труде Российской Федерации", согласно которому "часть третья статьи 211 КЗоТ Российской Федерации, по сути, относится к нормам, регулирующим условия, порядок и сроки реализации данного конституционного права, и направлена не на ограничение, а на расширение гарантий судебной защиты прав и интересов участников трудовых споров в случае пропуска ими по уважительной причине сроков для обращения в суд с заявлением о разрешении трудового спора".

19 февраля 2004 г. Конституционный Суд РФ принял Определение N 54-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Смирнова Николая Георгиевича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 74 Трудового кодекса Российской Федерации". Н.Г. Смирнов, работавший фрезеровщиком в ОАО "Водтрансприбор", был уволен за прогул без уважительных причин в связи с невыходом на работу по уборке территории предприятия, на которую он был переведен на основании ч. 1 ст. 74 ТК РФ. Решением Приморского районного суда г. Санкт-Петербурга, оставленным без изменения судебной коллегией по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда и Верховным Судом РФ, действия работодателя были признаны законными. В своей жалобе в Конституционный Суд РФ Н.Г. Смирнов оспаривал конституционность ч. 1 ст. 74 ТК РФ, полагая, что она не соответствует ст. ст. 15 (ч. 4), 37 (ч. 1 и 2) и 55 (ч. 3) Конституции РФ. Конституционный Суд РФ, находя ст. 74 ТК РФ соответствующей Конвенции МОТ от 28 июня 1930 г. N 29 "Относительно принудительного или обязательного труда", ратифицированной Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1956 г., посчитал, что положения данной Конвенции "по существу воспроизведены в частях первой, второй и четвертой статьи 4 Трудового кодекса Российской Федерации, в соответствии с которыми принудительный труд - выполнение работы под угрозой применения какого-либо наказания (насильственного воздействия) - запрещен; к принудительному труду не относится работа, выполняемая в условиях чрезвычайных обстоятельств, т.е. в случаях объявления чрезвычайного или военного положения, бедствия или угрозы бедствия (пожары, наводнение, голод, землетрясение, сильные эпидемии или эпизоотии), а также в иных случаях, ставящих под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего населения или его части". Кроме того, по мнению Конституционного Суда РФ, ст. 74 Трудового кодекса Российской Федерации закреплен ряд требований, направленных на защиту трудовых прав работника в случае временного перевода на другую работу без его согласия, и выполнение которых обязательно для работодателя: оплата не ниже среднего заработка по прежней работе (ч. 1), осуществление перевода работника на работу, требующую более низкой квалификации, с его письменного согласия (ч. 3). "Следовательно, - сделал вывод Конституционный Суд РФ, - оспариваемое Н.Г. Смирновым положение части первой статьи 74 Трудового кодекса Российской Федерации, рассматриваемое в системной связи с другими его положениями, а также нормами Конвенции МОТ от 28 июня 1930 г. N 29, само по себе не нарушает какие-либо конституционные права и свободы или запрет принудительного труда, закрепленный в статье 37 (часть 2) Конституции Российской Федерации".

19 февраля 2004 г. Конституционный Суд РФ принял также Определение N 55-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Антонова Александра Алексеевича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 74 Трудового кодекса Российской Федерации", повторив аргументы, изложенные в Определении N 54-О.

Вместе с тем, во-первых, согласно ч. 3 ст. 74 ТК РФ в прежней редакции работник мог быть переведен на работу, требующую более низкой квалификации, только с его письменного согласия. Н.Г. Смирнов работал фрезеровщиком и был переведен "на работу по уборке территории предприятия". Во-вторых, в ч. 1 ст. 74 ТК РФ в прежней редакции в одном ряду (через запятую) с работой или службой, требуемой в условиях чрезвычайных обстоятельств (для предотвращения катастрофы, производственной аварии либо устранения последствий катастрофы, аварии или стихийного бедствия, предотвращения несчастных случаев, простоя, уничтожения или порчи имущества), к сожалению, находилось также и другое основание - "для замещения отсутствующего работника". Думаю, перевод фрезеровщика - квалифицированного работника - на работу по уборке территории предприятия весьма сложно было соотнести с работой, требуемой в условиях чрезвычайных обстоятельств. При таком подходе норма о временном переводе на другую работу в случае производственной необходимости "для замещения отсутствующего работника", думаю, была весьма спорной с точки зрения ч. 2 ст. 37 Конституции РФ и Конвенции МОТ от 28 июня 1930 г. N 29, запрещающих принудительный труд, то есть труд без согласия работника. Согласно ст. 2 Конвенции МОТ N 29 термин "принудительный или обязательный труд" означает всякую работу или службу (выделено мной. - Е.Е.), требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг", за определенными исключениями, установленными в данной статье, например кроме работы или службы, требуемой в условиях чрезвычайных обстоятельств. К таким исключениям из общего правила Конвенция МОТ N 29 не относит временный перевод на другую работу в случае "производственной необходимости" "для замещения отсутствующего работника".

Весьма характерно, что Федеральным законом от 30.06.2006 N 90-ФЗ, во-первых, оценочное понятие "производственная необходимость" было исключено из ТК РФ. Во-вторых, ТК РФ был дополнен ст. 72.2 "Временный перевод на другую работу", согласно ч. 2 и 3 которой "в случае катастрофы природного или техногенного характера, производственной аварии, несчастного случая на производстве, пожара, наводнения, голода, землетрясения, эпидемии или эпизоотии и в любых исключительных случаях, ставящих под угрозу жизнь или нормальные жизненные условия всего населения или его части, работник может быть переведен без его согласия на срок до одного месяца на не обусловленную трудовым договором работу у того же работодателя для предотвращения указанных случаев или устранения их последствий.

Перевод работника без его согласия на срок до одного месяца на не обусловленную трудовым договором работу у того же работодателя допускается также в случаях простоя (временной приостановки работы по причинам экономического, технологического, технического или организационного характера), необходимости предотвращения уничтожения или порчи имущества либо замещения временно отсутствующего работника, если простой или необходимость предотвращения уничтожения или порчи имущества либо замещения временно отсутствующего работника вызваны чрезвычайными обстоятельствами, указанными в части второй настоящей статьи".

Еще больше теоретических и практических вопросов возникает в случаях, когда Конституционный Суд РФ своим более поздним Определением ограничивает действие ранее принятого Постановления. Так, ранее названным Постановлением Конституционного Суда РФ от 4 февраля 1992 г. N 2П-3 "По делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР" Конституционный Суд РФ вполне правомерно п. 1.1 ст. 33 КЗоТ РСФСР признал не соответствующим Конституции РСФСР. Вместе с тем Определением Конституционного Суда РФ от 3 октября 2002 г. N 233-О разъяснено, что распространение изложенной в настоящем Постановлении правовой позиции, касающейся всех работников, чьи трудовые правоотношения реализовались в рамках трудового договора, заключенного на общих основаниях, на лиц, обладающих специальным правовым статусом, недопустимо.

Однако сам КЗоТ РФ содержал лишь ст. 3, согласно которой только "труд членов колхозов и иных кооперативных организаций регулируется их уставами, а также законодательством, относящимся к колхозам и иным кооперативным организациям". В теории права традиционно рассматривается проблема ограничительного толкования правовых норм. Видимо, настало время изучать и другую - проблему ограничительного толкования судебного решения. Согласно, например, ст. 200 ГПК РФ "после объявления решения суд, принявший решение по делу, не вправе отменять или изменять его. Суд может по своей инициативе или по заявлению лиц, участвующих в деле, исправить допущенные в решении суда описки или явные арифметические ошибки". В соответствии со ст. 179 АПК РФ только "в случае неясности решения арбитражный суд, принявший это решение, по заявлению лица, участвующего в деле, судебного пристава-исполнителя, других исполняющих решение арбитражного суда органа, организации вправе разъяснить решение без изменения его содержания".

"Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную" (ст. 10 Конституции РФ). Отсюда, на мой взгляд, следует, что суды являются правоприменительными органами. Думаю, в соответствии с Конституцией РФ суды могут лишь преодолевать пробелы в каждом конкретном споре (ad hoc), вырабатывать определенную судебную практику - правовые положения, которые в силу правовой природы суда не могут и не должны быть обязательными для других судов, а тем более для правотворческих органов, но могут ими лишь учитываться в правоприменительной и правотворческой деятельности. В противном случае уже суды будут выполнять несвойственную им правотворческую функцию, нарушая принцип разделения властей.

Конституционный Суд Российской Федерации по своей правовой природе, на мой взгляд, является специализированным судом, компетенция которого строго ограничена Конституцией РФ и Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации". Следовательно, Конституционный Суд РФ имеет право рассматривать дела, только отнесенные к его рассмотрению, принимать постановления и определения в пределах своей компетенции. В соответствии с устоявшейся доктриной в процессуальном праве, действующими процессуальными кодексами России, наконец, ст. 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" "итоговое решение Конституционного Суда Российской Федерации по существу... именуется постановлением... Все иные решения Конституционного Суда Российской Федерации, принимаемые в ходе осуществления конституционного судопроизводства, именуются определениями". Таким образом, определения Конституционного Суда РФ - это не решения суда по существу спора. В этой связи трудно согласиться с В.И. Анишиной, полагающей, что обязательные для судов правовые позиции Конституционного Суда РФ могут содержаться не только в резолютивной части постановлений, но также и в мотивировочной части постановлений и даже в отказных определениях и определениях о прекращении производства по делу <13>. Такая позиция В.И. Анишиной и, к сожалению, широко распространенная практика Конституционного Суда РФ, достаточно часто принимающего определения с так называемым положительным правовым содержанием, как представляется, не соответствуют и практике Европейского суда по правам человека, который выносит решения по существу - постановления, в некоторых случаях - по ускоренной процедуре, не останавливаясь на промежуточных определениях суда, так как до рассмотрения спора по существу, заслушивания участников процесса и исследования материалов дела правовая позиция суда, на мой взгляд, не может быть выработана.

<13> Анишина В.И. Правовые позиции Конституционного Суда России // Российская юстиция. 2000. N 7. С. 11 - 12.

Согласно ч. 5 ст. 125 Конституции РФ "Конституционный Суд Российской Федерации по запросам Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации дает толкование Конституции Российской Федерации". "Толкование Конституции Российской Федерации, данное Конституционным Судом Российской Федерации, является официальным и обязательным для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений" (ст. 106 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации") <14>.

В связи с изложенными теоретическими и правовыми аргументами предлагаю рассматривать правовые позиции Конституционного Суда РФ в качестве специфических "прецедентов толкования" Конституции Российской Федерации, производных от буквального смысла Конституции РФ, а не самостоятельных форм (источников) права (в том числе трудового права).

Весьма характерным является вывод М.И. Байтина: "То, что В.Д. Зорькин именует самостоятельной правотворческой функцией Конституционного Суда, в действительности есть не "творение права" в форме судебного прецедента, а судебное толкование права путем издания Конституционным Судом РФ актов официального, общеобязательного... толкования" <15>.

<15> Байтин М.И. Указ. соч. С. 9.

В подтверждение своего вывода хотелось бы также привести и несколько Определений Конституционного Суда РФ. Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 4 ноября 2004 г. N 343-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Красноярска о проверке конституционности части первой статьи 261 Трудового кодекса Российской Федерации" дано толкование ст. ст. 34 и 35 Конституции РФ: "Норма, содержащаяся в части первой статьи 261 Трудового кодекса Российской Федерации, не может рассматриваться как устанавливающая несоразмерное ограничение прав работодателей, гарантированных статьями 34 (часть 1) и 35 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации" <16>. В Определениях Конституционного Суда РФ от 20 октября 2005 г. N 378-О, от 20 июня 2006 г. N 171-О и от 18 июля 2006 г. N 317-О строго в соответствии с Конституцией РФ записано: "Разрешение вопроса о... является прерогативой законодателя и не входит в полномочия Конституционного Суда Российской Федерации" <17>.

<16> СЗ РФ. 20.12.2004. N 51. Ст. 5263.
<17> Официально не опубликованы.

В общей теории права толкование права принято рассматривать как уяснение имеющейся нормы для себя и ее разъяснение для других. На мой взгляд, к сожалению, некоторые специалисты проводят знак равенства между толкованием, конкретизацией и правотворчеством. Такая весьма спорная теоретическая позиция может привести судебные и правотворческие органы к серьезным негативным практическим последствиям. "Понятие толкования применимо только по отношению к процедурам целенаправленной смысловой интерпретации знаковых текстов, - справедливо отмечает И.П. Малинова. - Толкование предполагает внешнюю ориентированность, нацеленность не только на извлечение некоторого смысла, но и на презентацию, обоснование его в другом сознании... Толкование всегда имеет дискурсивный, логически опосредованный характер и связано с манипулированием смыслами, которые не всегда совпадают с внутренним текстом" <18>.

<18> Малинова И.П. Юридическая герменевтика и правопонимание. Екатеринбург, 1999. С. 31.

Таким образом, толкование права - это только уяснение для себя и разъяснение для других действительного смысла правовых норм. Конкретизация же нормативных правовых актов, как правило, предполагает необходимость их предварительного толкования, но характеризуется детализацией, углублением и уточнением имеющихся правовых норм. Наконец, правотворчество - устранение правотворческими органами пробелов в нормативных правовых актах. Думаю, Конституционный Суд РФ может только толковать Конституцию Российской Федерации, вырабатывая обязательные для всех специфические "прецеденты толкования".

Изменять и дополнять Конституцию России, динамически ее развивать, а также конкретизировать иные нормативные правовые акты, на мой взгляд, имеют право только соответствующие управомоченные субъекты правотворчества. В этой связи представляются дискуссионными ст. 13 ГК РФ, предоставляющая судам право признавать недействительными акты государственного органа или органа местного самоуправления, и ст. 253 ГПК РФ, в соответствии с которой суды имеют право признавать нормативный правовой акт недействующим и не подлежащим применению.

С учетом изложенных выше теоретических и правовых аргументов, по аналогии с ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, предлагаю предоставлять всем судам право только "признавать правовые нормы, содержащиеся в нормативных правовых актах, не соответствующими правовым нормам, имеющим большую юридическую силу". В свою очередь, лишь правотворческие органы, принявшие оспоренные судом нормативные правовые акты, в порядке исполнения судебного решения будут обязаны признавать утратившими силу и недействующими соответствующие нормативные правовые акты в целом или их отдельные правовые нормы.

Определение Конституционного Суда РФ не является решением суда по существу спора (ст. 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Такой вывод также соответствует и практике Европейского суда по правам человека, который выносит решения суда по существу спора в форме постановлений. В некоторых случаях Европейский суд по правам человека принимает постановления по ускоренной процедуре, но не ограничивается промежуточными определениями суда, поскольку до рассмотрения спора по существу, заслушивания участников процесса и исследования материалов дела правовая позиция суда и не может быть выработана в принципе.

Е.А.Ершова

заведующая кафедрой

трудового права

Российской академии

Конституционный суд как орган государственной власти. Конституционный суд в судебной системе. Политико-правовая природа Конституционного Суда РФ. Конституционное правосудие в федерациях. Конституционное (уставное) правосудие в субъектах Российской Федерации. Официальные символы конституционного суда. Местопребывание конституционного суда. Независимость конституционного суда, ее гарантии

Судебная власть есть одна из ветвей государственной власти. Поэтому конституционный суд как орган судебной власти, вхо­дящий в механизм осуществления государственной власти в це­лом, одновременно имеет родовые признаки органа государст­венной власти, однако есть все основания говорить об особой политико-правовой природе конституционного суда как органа государственной власти.

Исходным для характеристики природы конституционного суда в качестве органа государственной власти является осуществление им конституционного контроля как самостоятельного направления государственно-властной деятельности. Конституционно-контроль­ная деятельность, как известно, осуществляется не только консти­туционным судом, но и иными государственными органами (главой государства, парламентом, правительством и др.).

Конституционный суд обеспечивает верховенство и прямое действие конституции на всей территории государства и приме­нительно ко всем субъектам права. Решения конституционного суда выносятся от имени государства, действуют на всей терри­тории государства, имеют общеобязательную юридическую силу и могут быть преодолены только путем принятия новой консти­туции или внесением изменений и дополнений в действующую.

Конституционный суд как орган государственной власти стоит в одном ряду с такими высшими органами государственной вла­сти, как глава государства, парламент и правительство. Через осу­ществление конституционного контроля он может оказывать зна­чительное влияние на их деятельность, прежде всего в сфере нормотворчества (законодательства), отменяя, по существу, противо­речащие конституции законы, другие нормативные акты, их от­дельные положения, пользуясь правом законодательной инициа­тивы, толкуя конституционные нормы при разрешении конкрет­ных дел и давая официальное толкование конституции, обяза­тельное для всех субъектов права.

Конституционный суд в известном смысле и в известных пре­делах творит право, определяя направление развития законода­тельства, создавая прецеденты толкования конституции и законов, заполняя известные пробелы в конституции при ее официальном толковании. Тем самым конституционный суд идет дальше про­стой интерпретации конституционных норм. Он одновременно развивает и создает конституционно-правовую доктрину, мотиви­руя принятие своих решений. Конституционный суд играет осо­бую роль в обеспечении принципа разделения властей, в системе сдержек и противовесов. Решая конфликты, споры между законо­дательной и исполнительной властью, он выступает как орган компромисса, примирения, как гарант политического мира и ста­бильности в обществе и государстве, как хранитель конституци­онных ценностей, стоящий на страже конституционного строя.

Конституционно-правовая доктрина в современном мире ак­центирует внимание на решении судебным конституционным контролем чисто правовых вопросов, на уходе (отказе) от рас­смотрения политических вопросов и политических решений, от предоставления предварительных и последующих (не предусмот­ренных законом правовых форм) консультаций другим органам государственной власти. В силу специфики своей политико-правовой природы консти­туционный суд может рассматриваться самостоятельно, отдельно от судебной системы как один из высших органов государственной власти наряду с другими высшими органами государственной вла­сти. Поэтому в конституциях ряда государств, на наш взгляд, впол­не обоснованно выделяют разделы (главы), посвященные конститу­ционному суду, и не обязательно они привязаны к разделам, по­священным судебной системе, судебной власти.