Вревская Юлия Петровна (25 января 1838 или 1841 Лубны Полтавской губернии - 5 февраля 1878, близ г. Бяла, Болгария) - баронесса, урождённая Варпаховская. Друг И. С. Тургенева. Во время Русско-Турецкой войны сестра милосердия полевого госпиталя Российского Красного Креста.

Биография

Родилась в городе Лубны Полтавской губернии в семье участника Бородинского сражения, командующего Отдельной резервной кавалерийской дивизией, генерал-лейтенанта Петра Евдокимовича Варпаховского (ок.1791 - 1868) и Каролины Ивановны (урождённой Блех) (ок.1805 - 1870). Училась Юлия Петровна сначала в Одесском институте благородных девиц, а затем, после переезда в 1848 году семьи в Ставрополь, в Ставропольском «Среднеучебном Заведении Св. Александры для воспитания женского пола». В 1857 году вышла замуж за И. А. Вревского. После свадьбы они переехали из Ставрополя во Владикавказ. Однако их совместная жизнь продолжалась недолго. В конце августа 1858 года И. А. Вревский был тяжело ранен в бою и через несколько дней скончался. Оставшись вдовой в восемнадцать лет, Ю. П. Вревская переезжает в Петербург, где была приглашена ко двору и получила место фрейлины Марии Александровны. За десять лет придворной жизни (1860-1870) Вревская побывала с императрицей во Франции, Италии, Сирии, на лучших курортах Европы, в Африке, Палестине, Иерусалиме.

Деятельная натура Юлии Петровны требовала большего, чем придворные обязанности и светская жизнь. Среди её друзей в России были писатели Д. В. Григорович, И. С. Тургенев, В. А. Соллогуб, поэт Я. П. Полонский, художники В. В. Верещагин и И. К. Айвазовский. Она много путешествует по Европе, Кавказу, Ближнему Востоку; знакомится с замечательными людьми (в том числе с Виктором Гюго и Ференцем Листом). Вревская поражала всех, кто её знал, своей начитанностью. С 1873 г. Юлия Петровна дружит и переписывается с И. С. Тургеневым.

В 1877 году, с началом русско-турецкой войны, решает ехать в Действующую Армию. На деньги, вырученные от продажи орловского имения, снаряжает санитарный отряд. Сама Юлия Петровна становится рядовой сестрой милосердия с 19 июня 1877 г. в 45-ом военно-временном эвакогоспитале г. Яссы (Румыния), а с 20 ноября 1877 г. в 48-ом военно-временном эвакогоспитале близ г. Бяла в Болгарии, выполняет самую тяжёлую и грязную работу. «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот», - пишет она на родину. В декабре Вревская работает в прифронтовом перевязочном пункте в д. Обретеник. Последнее письмо Юлия Вревская написала своей сестре Наталье 12 января 1878 г. 17 января заболевает тяжёлой формой сыпного тифа. Скончалась 5 февраля 1878 г. Её похоронили в платье сестры милосердия около православного храма в Бяле.

Дань памяти

Юлии Петровне Вревской посвятили свои стихи Я. Полонский - «Под красным крестом», В. Гюго - «Русская роза, погибшая на болгарской земле». И. Тургенев откликнулся на её смерть одним из самых замечательных своих стихотворений в прозе - «Памяти Ю. Вревской».

В 1920-е годы в Париже работал «Русский союз (община) сестёр милосердия имени Вревской».

О судьбе Ю. П. Вревской в 1977 году был снят совместный советско-болгарский художественный фильм «Юлия Вревская».

Принадлежавшее Ю. П. Вревской имение Мишково близ села Дубовик Малоархангельского уезда Орловской губернии не сохранилось.

Биография Ю. П. Вревской в «Энциклопедии великих женщин»

Юлия Петровна Вревская (25 января 1838 или 1841 Лубны Полтавской губернии — 5 февраля 1878, близ г. Бяла, Болгария) — баронесса, урождённая Варпаховская. Друг И. С. Тургенева. Во время Русско-Турецкой войны сестра милосердия полевого госпиталя Российского Красного Креста.

Она родилась в городе Лубны Полтавской губернии в семье участника Бородинского сражения генерала Варпаховского. Запись в метрической книге гласит: «1838 г. генваря 25 числа командира 1 бригады 7 пехотной дивизии генерал-майора Петра Евдокимова Варпаховского православного вероисповедания и законной жены его Каролины Ивановны евангелического вероисповедания родилась дочь Юлия»».

Сёстры Варпаховские учились в Одесском институте благородных девиц.
В этом же году отец был назначен командующим резервной дивизий, и Варпаховским пришлось переехать в Ставрополь, где и прошла юность Юли. Здесь она и познакомилась с бароном И. А. Вревским, который был человеком большого мужества, трижды награждённый золотым оружием с алмазами и надписью «За храбрость». Он выбирал, как о нём говорили, «самые почётные позиции по опасности» и, по словам М. Д. Скобелева, «один стоил четырёх конных дивизий». Юная Юлия стала баронессой. Молодожёны поселились во Владикавказе. Но их семейная жизнь была совсем короткой. 20 августа 1858 года при штурме аула-крепости Китури был ранен двумя пулями. Его вынесли из-под огня. Он умер через девять дней на руках своей юной жены в городке Телав.

Вместе с матерью и сестрой Юлия уехала в Петербург. Александр II не оставил без внимания вдову прославленного генерала: она была назначена фрейлиной ко двору императрицы Марии Александровны. Но Юлию Вревскую не удовлетворяла светская жизнь. Она мало жила в Петербурге, часто путешествовала.

Это была замечательной красоты женщина. По отзывам современников « Юлию Петровну отличает какая-то особая прелесть, что-то возвышенное, что особо привлекает и не забывается, она очаровательна не только внешностью, женственной грацией, но и бескрайней добротой и приветливостью».
Была дружна с В. Гюго и особенно с И. Тургеневым, который её безмерно уважал и восхищался.
В ту пору русское общество было особенно занято «славянским вопросом». Апрельское восстание 1876 года в Болгарии и начавшаяся за ним сербско-черниговско-турецкая война породили жесточайшие османские репрессии против славянского населения на Балканах.

С июня по всей России стали формироваться отряды добровольцев на защиту «братушек». Среди неравнодушных к чужой беде оказалась и Юлия Вревская. На деньги, вырученные от продажи орловского имения, снаряжает санитарный отряд из 22 человек - сестёр милосердия и врачей. При этом сама она вошла в отряд не начальницей, а рядовой сестрой милосердия, пройдя специальный курс обучения.
Узнав о её решении ехать на фронт, Тургенев пишет из Парижа: «Моё самое искреннее сочувствие будет сопровождать Вас в Вашем тяжелом странствовании. Желаю от всей души, чтобы взятый Вами на себя подвиг не оказался непосильным - и чтобы Ваше здоровье не потерпело».

Интересно, что Тургенев как бы предчувствовал легендарную судьбу Вревской, предсказал многое из жизни Юлии Петровны в романе «Накануне" , и вот спустя четверть века в живой действительности повторяется история Елены Стаховой и Дмитрия Инсарова.

В июне 1877 года уезжали на войну сёстры милосердия Свято-Троицкой общины и девять «доброволок», в том числе Вревская, началось её жертвенное служение.Сёстры Свято-Троицкой общины направлялись в румынский город Яссы, где им предстояло работать в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале - «главном средоточии помощи Красного Креста в тылу армии».

«Страна тут дикая, и ничего, кроме кукурузы не едят, - пишет она, - я живу тут в болгарской хате, довольно холодной, и хожу в сапогах, обедаю и ужинаю с сестрами на ящике... У меня в комнате нет ни стула, ни стола. Пишу на чемодане и лежа на носилках...» Главный смысл её писем: «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот...»

Медицинский персонал госпиталя трудился почти круглосуточно. Сёстры работали в операционных перевязывали раненых, раздали лекарства, наблюдали за сменой белья, разносили пищу, кормили больных и тяжелораненых, по очереди сопровождали санитарные поезда из товарных вагонов, лишённых малейших приспособлений.
«Раненых много умирает, - пишет Юлия Петровна сестре, - офицеров пропасть под Плевной выбыло из строя… Ты можешь себе представить, что у нас делалось, едва успевали высаживать в другие поезда - стоны, страдания, насекомые, … просто душа надрывалась. Мы очень устали и когда приходили домой, то, как снопы, сваливались на кровать…»
В короткие минуты отдыха Вревская писала письма на родину: маленькие новеллы о беспримерном подвиге и великих муках, выпавших на долю русских солдат. «Как можно роптать, когда видишь перед собою столько калек, безруких, безногих и все это без куска хлеба в будущем».

Ей передали слова императрицы: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену». Её реакция: «Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».

осле четырёх месяцев изнуряющей работы ей полагался двухмесячный отпуск, но она не уехала на родину, а решила провести отпуск в Болгарии, где в прифронтовых госпиталях не хватало сестёр и сотни раненых сутками ожидали своей очереди, чтобы получить медицинскую помощь. Кроме того, ей хотелось побывать на передовых позициях. В ноябре 1877 года в прифронтовое село Бяла въехал санитарный фургон, с которым, наконец, добралась до своего нового места службы Вревская

Сестёр на передовых перевязочных пунктах называли «счастливицами». Одной из них и стала Юлия Петровна. Она приняла участие в сражении у Мечки. Хрупкая женщина под градом пуль выносила из боя раненых и тут же оказывала им помощь. «Нас было всего три сестры, другие не поспели, - пишет она сестре, - раненых в этот день на разных пунктах было 600 с убитыми, раны все почти тяжелые и многие из них уже умерли». Она самоотверженно ухаживала за ранеными и больными, одна из немногих ходила в тифозные бараки. 5 января 1878 года она заболела тяжёлой формой сыпного тифа, а 24 января, не приходя в сознание, скончалась.

Вревская хотела быть похороненной в Сергиевой пустыни под Петербургом, где покоились её мать брат Иван, но судьба распорядилась иначе. Она ушла в могилу, не оплаканная ни близкими, ни родными. Её оплакивали раненые, за которыми она самоотверженно ухаживала. Они же рыли могилу в промёрзлой земле и несли её гроб. Похоронили её в платье сестры милосердия, у ограды местной церкви в Бяле, а колокола её возвестили о кончине русской милосердной сестры, «положившей душу за други своя». Одного дня не дожила она до своего 40-летия.
Без таких женщин Россия была б не Россия; сокровенная Русь не была б Святой Русью.

источник

Медсестра. Народная героиня Болгарии.

Наверное, мотивы её поступков можно понять, лишь прислушавшись к голосу эпохи, которая выпестовала её боевой характер. Говорят, что лучшие люди времени вбирают все проблемы, пороки и достоинства его в большей степени, чем простые смертные. Для молодёжи шестидесятых XIX века было необычайной смелостью принимать жизнь гораздо приземленнее, чем делали их восторженные, романтические дедушки. Любовь не представлялась этим юношам и девушкам единственным смыслом жизни, скорее, они относились к ней как к бесплодному слюнтяйству, призванному скрыть никчёмность характера. Шестидесятники преклонялись перед естественными науками, самые «продвинутые» публично проповедовали естественные человеческие отношения, не исключающие здравую выгоду и удовольствия; повсеместно входил в фавор естественный гуманизм, разумеющий прежде всего конкретную помощь нуждающимся. Они по своему воевали с ценностями отцов: отправлялись «в народ», малевали на живописных полотнах чумазых ребятишек и резали лягушек. Они искренне верили, что человечество с помощью паровой машины и всеобщего равенства обретёт-таки рай на земле. И если некоторые философы (например, В. Ильин) утверждают, что революция в России зарождалась в шестидесятые годы XIX века, то нашу героиню, вероятно, можно отнести к числу тех, кто «зажёг пожар» в родном доме - вольно или невольно.

Юлия Вревская утверждалась в обществе совершенно иначе, чем было принято для женщин её круга. «Кто виноват?» - этот вековечный отечественный вопрос, отнесённый к её судьбе, решить почти невозможно.

Юлия родилась в тот злополучный год, когда погиб Лермонтов, да ещё и неподалёку от того самого места, где состоялась дуэль, да ещё и по курьёзной случайности её муж Ипполит Александрович Вревский, боевой генерал, командовавший войсками на Лезгинской линии Кавказа, учился в Школе гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров с Лермонтовым. Не мятежная ли душа прославленного поэта коснулась юного прекрасного создания - дочки генерала Петра Варпаховского? Правда, справедливости ради стоит сказать, что, по данным последних исследований, наша героиня родилась в Смоленской губернии, а на Кавказ была привезена в десятилетнем возрасте. Да и дата рождения Юлии вызывает споры, есть предположение, что это 1837 год, а не 1841-й.

Несмотря на кавказское детство, в котором всегда курился аромат войны, девочку воспитывали в лучших аристократических традициях - французские бонны, пасхальные разговения, розовые детские балы. И замуж её выдали, как обычную дворяночку - в шестнадцать лет, за человека нестарого, но лет на тридцать опытнее своей юной жены. И овдовела она через год, не успев понять сладости мужской любви, - обычная судьба русской барыньки, так восхищавшей Некрасова своей верностью и чистотой.

Муж скончался от раны, полученной при штурме лезгинского аула Китури, а Юлия отправилась в Петербург, где была принята и обласкана при царском дворе. Попутно она успела совершить доброе дело - почтила память мужа тем, что позаботилась о незаконных наследниках генерала Вревского. Её муж совершал подвиги, как известные нам по литературе лермонтовские герои, и имел детей от черкешенки. Наша героиня тоже вполне в духе того времени отказалась от имения и состояния супруга в пользу его детей, справедливо полагая, что с неё достаточно отцовского наследства и богатства, которое перепадало ей с императорского стола. В Петербурге Юлия пришлась весьма кстати - её полюбили за добрый, весёлый нрав и приняли как ещё одну миловидную «звёздочку» на небосклоне столичного бомонда. «…Я во всю жизнь не встречал такой пленительной женщины, - говорил о ней писатель В.А. Соллогуб. - Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой…» Пленялись Юлией и другие знаменитости - поэт Я. Полонский, художник И. Айвазовский, а в Париже не остался равнодушным к русской красавице знаток женщин Виктор Гюго.

Однако самые близкие отношения связывали Вревскую с И. Тургеневым. Они познакомились в 1873 году и с тех пор встречались постоянно. Летом следующего года Юлия Петровна, невзирая на осуждение света, пять дней провела в имении Тургенева в Спасском. После этого дружба их настолько укрепилась, что Вревская позволяла себе давать советы прославленному писателю, как строить отношения с коллегами. Так, в одном из писем Юлия Петровна просила примириться Ивана Сергеевича с умирающим Николаем Алексеевичем Некрасовым. Тургенев оправдывался перед Вревской: «…перед смертью все сглаживается, да и кто из нас прав - кто виноват? „Нет виноватых“, - говорил Лир… Да нет и правых. Но я боюсь произвести на него тяжёлое впечатление: не будет ли ему моё письмо казаться каким-то предсмертным вестником… Мне кажется, я не имею право идти на такой риск… Надеюсь, вы уверены, что никакой другой причины моему молчанию нету».

Всего писем Тургенева к Вревской, из которых видно, что писатель вполне считался со своей молодой корреспонденткой, известно сорок восемь. Трудно сказать, какой степени интимности достигли их отношения. Ивану Сергеевичу она, безусловно, нравилась. «Что бы Вы там ни говорили, - льстил он Юлии, - о том, что Вы подурнели в последнее время, - если бы поименованные барыни (в письме обсуждаются некоторые петербургские знакомые Тургенева и Вревской) и Вы с ними предстали мне, как древние богини пастуху Парису на горе Иде, - я бы не затруднился, кому отдать яблоко». Далее, в письме Иван Сергеевич обиженно замечает, что, впрочем, яблока у него все равно нету, да и Юлия Петровна ни за что не желает взять у него «ничего похожего на яблоко».

Строптивость её вполне можно понять: известный писатель и приятный во всех отношениях мужчина давно живёт в гражданском браке с Полиной Виардо, а беспокойную душу Вревской больше влекут истории о героических тургеневских женщинах, чем семейные узы. Она не стала женой писателя, зато запечатлённую в его книгах идеологию она воплотила с такой полнотой, какую, может быть, и сам писатель не предполагал. Недаром он напугался, когда Юлия Петровна решилась отправиться на театр военных действий в Балканы: «Моё самое искреннее сочувствие будет сопровождать Вас в Вашем тяжёлом странствовании. Желаю от всей души, чтобы взятый Вами на себя подвиг не оказался непосильным, и чтобы Ваше здоровье не потерпело…» Между тем, пятнадцать лет назад, не он ли в «Накануне» написал образ Елены Стаховой, которая покидает дом ради болгарина Инсарова, ведущего борьбу против турков. Только Юлию Петровну на необычную авантюру сподвигла не любовь, а желание обрести смысл жизни.

Много лет Вревская ощущала тоску - время бежало стремительно, но бестолково, никакие светские развлечения, никакие фаты не зажигали её сердца. Она самой себе казалась белкой в колесе, которая только и знает, что поглощать вкусные орешки. Между тем окружающая жизнь бурлила, звала к познанию, предлагала попробовать её на ощупь. Одно время Юлия Петровна всерьёз подумывала о путешествии в Индию. Правда, в то время в эту экзотическую страну попасть было весьма проблематично, а потому она продолжала скучать в холодном Петербурге.

Выход подсказала сама жизнь. В 1876 году на Балканах вспыхнуло восстание славян против турецкого владычества. Война отличалась чрезвычайной жестокостью. После зверских расправ турков с болгарами (в несколько дней было вырезано 15 тысяч человек и сожжено 79 деревень) многие россияне воспылали благородным гневом. Национально-патриотический подъем в защиту братьев-славян был столь силён, что даже такой рафинированный человек, как Тургенев, в эти дни разразился возмущённой тирадой: «Болгарские безобразия оскорбили во мне гуманные чувства. Они только и живут во мне - и если этому нельзя помочь иначе - как войною - ну так война!»

Русско-турецкая война началась через год. Юлия Петровна спешно прошла курсы медицинской сестры и на свои средства организовала небольшой санитарный женский отряд. Надо сказать, что участие слабого пола в военных действиях по тем временам расценивалось как нонсенс. Мужчины XIX века справедливо считали, что для женщины фронтовые тяготы невыносимы. Тем не менее в Крымской войне 1853-1856 годов русская армия впервые в мире прибегла к помощи сестёр милосердия. Именно в это время широкую известность получили имена Даши Севастопольской, Е. Бакуниной и других. Однако спустя двадцать лет на женщину в полевом лазарете по-прежнему смотрели как на чудо.

В июне 1877 года баронесса Вревская во главе небольшого отряда прибыла в 45-й военный госпиталь в Яссах. Через два дня пришёл из Болгарии первый поезд с больными и ранеными. И началась изнурительная работа, без передышки, без сна. Дочь военного генерала, выросшая на Кавказе, она, конечно, представляла себе, что ожидает её на театре боевых действий. Однако реальность грязью, кровью, страданиями превзошла всякие представления. Эта война способна была помутить рассудок даже крепкого мужика. С передовой привозили покалеченные тела, которые мало напоминали человеческие, а ведь ещё вмешивались обычные бытовые проблемы. Ей, придворной аристократке, привыкшей к комфорту, должно быть, очень тяжело приходилось в избах с чадящими лучинами - ни помыться каждый день, ни побыть в одиночестве из-за постоянного присутствия любопытных хозяев. «Я, конечно, не спала всю ночь от дыма и волнения, тем более что с 4 часов утра хозяйка зажгла лучины и стала прясть, а хозяин, закурив трубку, сел напротив моей постели на корточках и не спускал с меня глаз, - писала Вревская вдохновителю своего подвига И. Тургеневу. - Обязанная совершить свой туалет в виду всей добродушной семьи, я, сердитая и почти не мытая, уселась в свой фургон…»

В этом письме невольно прорвались эмоции Юлии Петровны. А большая часть её писем напоминает сухие, бесстрастные отчёты с редкими сдержанными горестными резюме. «…Больные лежат в кибитках калмыцких и мазанках, раненые страдают ужасно, и часто бывают операции. Недавно одному вырезали всю верхнюю челюсть со всеми зубами. Я кормлю, перевязываю и читаю больным до 7 часов вечера. Затем за нами приезжает фургон или телега и забирает нас 5 сестёр. Я возвращаюсь к себе или захожу к сёстрам ужинать; ужин в Красном Кресте не роскошный: курица и картофель - все это почти без тарелок, без ложек и без чашек».

Подвиг её напоминает, скорее, медленное самоубийство. Она словно все отринула для себя из той, прошлой жизни, словно прошла тот отрезок до конца и ни при каких обстоятельствах не желала возвращаться на прежний маршрут. К Рождеству ей дают отпуск, Юлия Петровна готовится к нему, мечтает провести его у сестры на родном Кавказе. Но в последний момент отказывается. Она отговаривается тем, что здесь слишком много дела, что сочувствие к солдатам удерживает её. Но позволим себе предположить - она просто не знала, что делать ей в мирной жизни, она единственный раз за многие годы обрела внутренний покой, смысл существования, прикаянность и она боялась это потерять. Так бывает со многими, слишком остро пережившими тяготы войны. Примечательна запись в её дневнике: «Императрица меня звала в Петербург. Князь Черкасский передал мне её слова: „Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершён. Она представлена к ордену“. Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».

Да, свет неверно истолковал её поступок. Думали, что в экстравагантности Юлия Петровна превзошла самых смелых модниц двора, пора уж и честь знать, а она спасалась… Спасалась от бессмысленной жизни, от бестолковых разговоров и пошлых томных взглядов. Она была обречена остаться здесь. И она осталась…

Вревская умерла от сыпного тифа. В тот день стоял сильный мороз, необычный для болгарского климата. Могилу в промерзлой земле выкопали раненые, за которыми она ухаживала. Они же несли её гроб. Хозяйка дома, где квартировала русская барыня, покрыла покойницу ковром цветущей герани.

Пожалуй, Юлия Вревская, несмотря на обилие книг, статей, исследований о ней (в 1977 году вышел даже фильм), осталась одной из самых закрытых знаменитостей. Биографам так и не удалось разгадать тайну её души: кого она любила, что ненавидела, чем жила её душа. И даже самый близкий для Юлии Петровны человек - И. Тургенев - в посмертном стихотворении в прозе, посвящённом Вревской, написал: «Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом её тайнике, никто не знал никогда - а теперь, конечно, не узнает».

Дочь генерала Петра Варпаховского Юлия Вревская была очень искусной наездницей. Она не отвечала требованиям классической красоты, но окружающие находили ее очаровательной женщиной. Из описаний современников перед нами предстает блондинка выше среднего роста со свежим цветом лица и блестящими умными глазами.

Иван Сергеевич Тургенев писал: «Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились… два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез». «…Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины, – утверждал и писатель В. А. Соллогуб. – Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой…»

Муж ее, барон Ипполит Александрович Вревский, хорошо известный на Кавказе, командовал войсками Лезгинского фронта. Имея двух сыновей и дочь от первого (гражданского) брака с черкешенкой, генерал-лейтенант был старше Юлии более чем на четверть века. Этот храбрый военный, получая ордена из рук самого императора, иногда говаривал о себе не без удовольствия: «Я один из самых близких друзей Лермонтова, а это немаловажная вещь».

Был ли брак Вревских счастливым? Ответить сложно, настолько он оказался скоротечным. Но известно свидетельство, оставленное личным секретарем Вревского штабс-капитаном А. Зиссерманом в книге «Двадцать пять лет на Кавказе»:

«…он женился на дочери генерала Варпаховского, сиявшей молодостью, красотой, образованием и всеми качествами, способными вызвать полнейшую симпатию. С тех пор домашняя обстановка отчасти изменилась… и сам барон стал как будто мягче и приветливее».

Несмотря на приличную разницу в возрасте, считалось, что юная невеста выходила за барона Ипполита по любви.

…В родовом имении Вревских отмечали полугодовой юбилей со дня свадьбы. Но еще не успели после церкви сесть за стол, как адъютант доставил срочную депешу, вызывавшую хозяина имения на службу. Через несколько дней юной супруге принесли другую телеграмму, извещавшую о том, что 20 августа 1853 года при взятии лезгинского аула Китури на поле сражения смертельно ранен генерал-лейтенант барон И. А. Вревский. Несколько дней спустя он скончался на руках у жены…

Нервное потрясение надолго приковало баронессу к постели. Уже закончилась осень, когда Юлия Петровна впервые после болезни вышла из дома. В конце концов она вместе с матерью и младшей сестрой решила переехать в Петербург - на Литейную, 27.

Сплетни, домыслы, откровенные небылицы преследовали ее всю жизнь.

«Некоторые утверждали, - пишет болгарский автор Г. Карастоянов, - что когда муж отправлялся в часть, она незаметно всыпала яд в вино, налитое в рог. Другие уверяли, что у чеченца, который стрелял в ее мужа, найдено много писем, написанных почерком Вревской, и две тысячи рублей деньгами…

Она жила совершенно одиноко, без близких друзей. Ее пригласили во дворец придворной дамой. Начались путешествия из Венеции в Александрию, из Парижа в Иерусалим. Она встречалась с сирийскими пашами и греческими владыками, с английскими крестьянами и египетскими бедуинами…»

В свете многие считали ее чудачкой. Многие - но не все. На молодую вдову обратил внимание Иван Сергеевич Тургенев - вероятно, было в ней что-то от героинь его романов и повестей. «Тургенев познакомился с Вревской в 1873 году, - повествует Вл. Катаев, - летом следующего года она приезжала в Спасское; это посещение, по словам Тургенева, «оставило глубокий след» в его душе. Между ними завязалась переписка. Одна из тем их писем - начавшаяся на Балканах борьба славянских народов против турецкого ига. «Будь мне только 35 лет, уехал бы туда, - писал Тургенев Вревской; эти слова… произвели на нее глубокое впечатление. В июне 1877 года Вревская отправилась на театр военных действий вместе с другими сестрами милосердия; некоторые из них говорили, что следуют примеру Елены Стаховой из «Накануне»…»

Павел, Николай, Мария - дети Вревского от первой жены - с большим трудом при помощи мачехи получили баронский титул. Когда Николай окончил Пажеский корпус, Юлия Петровна женила его на своей сестре Наталии. Он же пропил все состояние, жену бил… В конце концов после очередного загула несчастный пасынок баронессы бросился с моста в Неву. В столе покойного нашли записку, в которой тот признавался, что для жизни у него недостаточно сил и актерской жилки, да собственно и нет никакого смысла оставаться на этой грешной земле…

Когда в свете стали поговаривать об освобождении Болгарии, Юлия Петровна ухватилась за это, как утопающий за соломинку. Появился смысл жизни, было о чем думать и мечтать. Общество петербургских дам по оказанию помощи армии избрало Юлию Вревскую своим председателем. Решив на собственные средства организовать санитарный поезд, она продала отцовское имение Старицы в Орловской губернии. Вместе с другими патриотически настроенными женщинами обучалась на курсах сестер милосердия, которые действовали в Таврическом дворце - главном штабе Красного Креста. Удостоила его своим посещением и императрица Мария Александровна, супруга Александра II, соблаговолив даже сфотографироваться с новообученными милосердными сестрами. Но когда царица увидела, на каком «неэстетичном» тюфяке спала ее придворная дама Юлия Вревская, то чуть не потеряла сознание.

По просьбе баронессы военное министерство организовало лагерь специально для сестер. Спали они в палатках, питались в основном чаем и сыром. Что греха таить: работа по уходу за больными, конечно, не сахар, тем более если раньше сталкиваться с оной не приходилось. Но Юлия и ее подруга Мария Неелова, превозмогая адскую усталость, постепенно втянулись. И в свободное время умудрялись еще и белье для солдат шить, учились стрелять, петь популярные военные песни, сушить сухари.

В апреле 1877 года вместе со свитой Александра II Юлия Петровна приехала в Кишинев. Здесь от имени русского Красного Креста и общества петербургских дам она должна была преподнести подарки солдатам Дунайской армии. До наших дней сохранился официальный документ, подписанный Его Императорским Высочеством, великим князем Николаем Николаевичем-старшим, Главнокомандующим Дунайской армией:

«Главная квартира Действующей армии… выражает сердечную благодарность уважаемой баронессе Вревской Юлии Петровне за проявленное ею благородство - решение принять на себя создание отряда, состоящего из двадцати двух сестер и врачей.

Его Величество Александр II, Император Всероссийский, выражает свою личную благодарность за благородный гуманный поступок баронессе Вревской Юлии Петровне и ее сподвижникам и благоволит разрешить присвоить отряду имя августейшей императрицы Марии Александровны.

Просьба и личное желание баронессы Вревской Юлии Петровны, выраженное в письме, разрешить отряду действовать на передовых позициях, будут рассмотрены дополнительно».

Виктор Гюго и Жюльетта Друэ, узнав, что Юлия Петровна собирается ехать в Болгарию, прислали ей теплое письмо. Просили беречь себя, так как она сильно напоминала дочь писателя Леопольдину, утонувшую вместе с мужем. Брат Вревской - гвардейский офицер В. П. Варпаховский - отговаривал сестру от подобного шага, но она осталась непоколебимой в своем решении. Сестра Наталия в письмах постоянно звала ее домой, на Кавказ. Юлия отвечала, что не имеет права оставлять раненых и больных…

В июле 1877 года она записала в своем дневнике:

«Чего-то мне не хватает. Поеду. Конечно, никто не согласится меня отпустить. Все же я баронесса Вревская, сам император дважды спрашивал обо мне. Императрица звала в Петербург. Князь Черкасский передал мне ее слова: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену».

Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».

Кстати, на 400 раненых приходилось всего лишь пять сестер! Юлия Петровна со всей свойственной ей решимостью отправляла своих помощниц идти отдыхать, а сама дежурила за них до утра. Ее видели всюду - в операционной, перевязочной, дежурной комнате, прачечной… Ей самой приходилось и операции делать, бывала и на передовой, стреляла. Но когда раненых начал валить сыпной тиф, слабый организм Вревской не выдержал. «Четыре дня ей было нехорошо, не хотела лечиться… вскоре болезнь сделалась сильна, она впала в беспамятство и была все время без памяти до кончины… очень страдала, умерла от сердца, потому что у нее была болезнь сердца», - писала сестра Юлии Петровны со слов очевидцев.

«На грязи, на вонючей сырой соломе, под навесом ветхого сарая, на скорую руку превращенного в походный военный гошпиталь, в разоренной болгарской деревушке - с лишком две недели умирала она от тифа, - писал И. С. Тургенев о Юлии Петровне. - Она была в беспамятстве - и ни один врач даже не взглянул на нее; больные солдаты, за которыми она ухаживала, пока еще могла держаться на ногах, поочередно поднимались с своих зараженных логовищ, чтобы поднести к ее запекшимся губам несколько капель воды в черепке разбитого горшка».

Вскоре на сооруженном деревенском кресте появилась простая надпись:

«Здесь покоится милосердная сестра, русская баронесса Юлия Петровна Вревская, отдавшая жизнь за свободу Болгарии. 5 февраля 1878 года».

«Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда - а теперь, конечно, не узнает… Пусть же не оскорбится ее милая тень этим поздним цветком, который я осмеливаюсь возложить на ее могилу!» - восклицал Тургенев. И добавлял в письме к П. Анненкову: «Она получила тот мученический венец, к которому стремилась ее душа, жаждая жертвы. Ее смерть меня глубоко огорчила. Это было прекрасное, неописуемо доброе существо…»

Цитата сообщения ARVIK Сестра милосердная

Этот рассказ о русской женщине, которую по праву можно назвать Ангелом милосердия
Юлия Петровна Вревская - баронесса, народная героиня России и Болгарии.

Она родилась в городе Лубны Полтавской губернии в семье участника Бородинского сражения генерала Варпаховского. Запись в метрической книге гласит: «1838 г. генваря 25 числа командира 1 бригады 7 пехотной дивизии генерал-майора Петра Евдокимова Варпаховского православного вероисповедания и законной жены его Каролины Ивановны евангелического вероисповедания родилась дочь Юлия»».

Сёстры Варпаховские учились в Одесском институте благородных девиц.

В этом же году отец был назначен командующим резервной дивизий, и Варпаховским пришлось переехать в Ставрополь, где и прошла юность Юли. Здесь она и познакомилась с бароном И. А. Вревским, который был человеком большого мужества, трижды награждённый золотым оружием с алмазами и надписью «За храбрость». Он выбирал, как о нём говорили, «самые почётные позиции по опасности» и, по словам М. Д. Скобелева, «один стоил четырёх конных дивизий». Юная Юлия стала баронессой. Молодожёны поселились во Владикавказе. Но их семейная жизнь была совсем короткой. 20 августа 1858 года при штурме аула-крепости Китури был ранен двумя пулями. Его вынесли из-под огня. Он умер через девять дней на руках своей юной жены в городке Телав.

:
Вместе с матерью и сестрой Юлия уехала в Петербург. Александр II не оставил без внимания вдову прославленного генерала: она была назначена фрейлиной ко двору императрицы Марии Александровны. Но Юлию Вревскую не удовлетворяла светская жизнь. Она мало жила в Петербурге, часто путешествовала.

Это была замечательной красоты женщина. По отзывам современников « Юлию Петровну отличает какая-то особая прелесть, что-то возвышенное, что особо привлекает и не забывается, она очаровательна не только внешностью, женственной грацией, но и бескрайней добротой и приветливостью».
Была дружна с В. Гюго и особенно с И. Тургеневым, который её безмерно уважал и восхищался.
В ту пору русское общество было особенно занято «славянским вопросом». Апрельское восстание 1876 года в Болгарии и начавшаяся за ним сербско-черниговско-турецкая война породили жесточайшие османские репрессии против славянского населения на Балканах. С июня по всей России стали формироваться отряды добровольцев на защиту «братушек». Среди неравнодушных к чужой беде оказалась и Юлия Вревская. На деньги, вырученные от продажи орловского имения, снаряжает санитарный отряд из 22 человек - сестёр милосердия и врачей. При этом сама она вошла в отряд не начальницей, а рядовой сестрой милосердия, пройдя специальный курс обучения.
Узнав о её решении ехать на фронт, Тургенев пишет из Парижа: «Моё самое искреннее сочувствие будет сопровождать Вас в Вашем тяжелом странствовании. Желаю от всей души, чтобы взятый Вами на себя подвиг не оказался непосильным - и чтобы Ваше здоровье не потерпело».
Интересно, что Тургенев как бы предчувствовал легендарную судьбу Вревской, предсказал многое из жизни Юлии Петровны в романе «Накануне" , и вот спустя четверть века в живой действительности повторяется история Елены Стаховой и Дмитрия Инсарова.
В июне 1877 года уезжали на войну сёстры милосердия Свято-Троицкой общины и девять «доброволок», в том числе Вревская, началось её жертвенное служение.
Сёстры Свято-Троицкой общины направлялись в румынский город Яссы, где им предстояло работать в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале - «главном средоточии помощи Красного Креста в тылу армии».

«Страна тут дикая, и ничего, кроме кукурузы не едят, - пишет она, - я живу тут в болгарской хате, довольно холодной, и хожу в сапогах, обедаю и ужинаю с сестрами на ящике... У меня в комнате нет ни стула, ни стола. Пишу на чемодане и лежа на носилках...» Главный смысл её писем: «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот...»
Медицинский персонал госпиталя трудился почти круглосуточно. Сёстры работали в операционных перевязывали раненых, раздали лекарства, наблюдали за сменой белья, разносили пищу, кормили больных и тяжелораненых, по очереди сопровождали санитарные поезда из товарных вагонов, лишённых малейших приспособлений.
«Раненых много умирает, - пишет Юлия Петровна сестре, - офицеров пропасть под Плевной выбыло из строя… Ты можешь себе представить, что у нас делалось, едва успевали высаживать в другие поезда - стоны, страдания, насекомые, … просто душа надрывалась. Мы очень устали и когда приходили домой, то, как снопы, сваливались на кровать…»
В короткие минуты отдыха Вревская писала письма на родину: маленькие новеллы о беспримерном подвиге и великих муках, выпавших на долю русских солдат. «Как можно роптать, когда видишь перед собою столько калек, безруких, безногих и все это без куска хлеба в будущем».
Ей передали слова императрицы: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену». Её реакция: «Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».

После четырёх месяцев изнуряющей работы ей полагался двухмесячный отпуск, но она не уехала на родину, а решила провести отпуск в Болгарии, где в прифронтовых госпиталях не хватало сестёр и сотни раненых сутками ожидали своей очереди, чтобы получить медицинскую помощь. Кроме того, ей хотелось побывать на передовых позициях. В ноябре 1877 года в прифронтовое село Бяла въехал санитарный фургон, с которым, наконец, добралась до своего нового места службы Вревская
Сестёр на передовых перевязочных пунктах называли «счастливицами». Одной из них и стала Юлия Петровна. Она приняла участие в сражении у Мечки. Хрупкая женщина под градом пуль выносила из боя раненых и тут же оказывала им помощь. «Нас было всего три сестры, другие не поспели, - пишет она сестре, - раненых в этот день на разных пунктах было 600 с убитыми, раны все почти тяжелые и многие из них уже умерли». Она самоотверженно ухаживала за ранеными и больными, одна из немногих ходила в тифозные бараки. 5 января 1878 года она заболела тяжёлой формой сыпного тифа, а 24 января, не приходя в сознание, скончалась.

Вревская хотела быть похороненной в Сергиевой пустыни под Петербургом, где покоились её мать брат Иван, но судьба распорядилась иначе. Она ушла в могилу, не оплаканная ни близкими, ни родными. Её оплакивали раненые, за которыми она самоотверженно ухаживала. Они же рыли могилу в промёрзлой земле и несли её гроб. Похоронили её в платье сестры милосердия, у ограды местной церкви в Бяле, а колокола её возвестили о кончине русской милосердной сестры, «положившей душу за други своя». Одного дня не дожила она до своего 40-летия.
Без таких женщин Россия была б не Россия; сокровенная Русь не была б Святой Русью.
(Александр Шитков http://tver-history.ru/articles/18.html , Олег Слепынин
http://odnarodyna.com.ua/content/ba...neugasimoy-very)

В современной Бяле одна из улиц носит ныне имя Вревской. В заповедном парке Бялы, на могильном холме, на небольшом прямоугольном камне вырезаны слова: «Сёстры милосердия Неелова и баронесса Вревская. Январь 1878 г.

О жизни Вревской, её подвиге, или как раньше говорили подвижничестве, её любви и смерти написана повесть болгарского писателя Г. Карастоянова «Верность за верность"(прочитав её впервые ещё в школе, я навсегда пленилась образом Юлии Вревской).
«Особенно большую роль в ее жизни сыграла ее дружба с болгарином Стефаном Грозевым...Не видя Болгарии, она беззаветно полюбила ее»- пишет Каростоянов. Юлии Петровне Вревской посвятили свои стихи Я. Полонский - «Под красным крестом», В. Гюго - «Русская роза, погибшая на болгарской земле» , И. Тургенев « Памяти Юлии Вревской», в 1977 году был снят русско-болгарский фильм « Юлия Вревская» с Людмилой Савельевой в заглавной роли.

…Что такое титулы и званья
По сравненью с душой большою?..
Ты хотела свободы братьям,
Ты хотела болгарам счастья...
Ты умерла вдали от русских рек,
Чтоб стать легендой гордой через годы.
А за окном кружил последний снег,
Чтоб напоить собой весну свободы...
(Болгарский поэт Илия Ганчев — “Юлии Вревской")

Памятник Юлии Вревской с Болгарском городе Бяла.

"На грязи, на вонючей сырой соломе, под навесом ветхого сарая, на скорую руку превращенного в походный военный гошпиталь, в разоренной болгарской деревушке — с лишком две недели умирала она от тифа.
Она была в беспамятстве — и ни один врач даже не взглянул на нее; больные солдаты, за которыми она ухаживала, пока еще могла держаться на ногах, поочередно поднимались с своих зараженных логовищ, чтобы поднести к ее запекшимся губам несколько капель воды в черепке разбитого горшка.
Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились... два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.
Нежное кроткое сердце... и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждающимся в помощи... она не ведала другого счастия... не ведала — и не изведала. Всякое другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась — и вся, пылая огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним.
Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда — а теперь, конечно, не узнает.
Да и к чему? Жертва принесена... дело сделано.
Пусть же не оскорбится ее милая тень этим поздним цветком, который я осмеливаюсь возложить на ее могилу!...». И. Тургенев "Памяти Ю. П.Вревской"