Однако “легитимационный” период в советской истории оказался столь же кратким, как и период нэпа. Начавшиеся на рубеже 20-х и 30-х гг. индустриализация и массовая насильственная коллективизация села проводились при огромном сопротивлении народа. Особое сильное сопротивление оказывало крестьянство, которое бежало из разоренных и вымирающих от голода сел в города. Намеченные мероприятия могли быть проведены только фактическим введением принудительного труда, невозможного при легитимационной системе. Поэтому 27 декабря 1932 г., через 20 лет после написания процитированных выше ленинских слов, ЦИК и СНК СССР издали постановление, которым в СССР вводилась паспортная система и обязательная прописка паспортов. Под постановлением стояли подписи М.Калинина, В.Молотова и А.Енукидзе.

Полицейский характер вводимой системы явствовал уже из самого текста постановления, где причины введения паспортной системы разъяснялись так:

“В целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков, новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, не связанных с производством и работой в учреждениях и школах и не занятых общественно-полезным трудом... а также в целях очистки этих населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов...”.

“Укрывающиеся в городах кулацкие элементы” - это и есть “беглые” крестьяне, а “разгрузка” городов от “не занятых общественно-полезным трудом” - это принудительные направления в места, где ощущается острая нехватка рабочей силы.

Главной особенностью паспортной системы 1932 г. было то, что паспорта вводились только для жителей городов, рабочих поселков, совхозов и новостроек. Колхозники были лишены паспортов, и это обстоятельство сразу ставило их в положение прикрепленных к месту жительства, к своему колхозу. Уехать в город и жить там без паспорта они не могли: согласно п.11 постановления о паспортах такие “беспаспортные” подвергаются штрафу до 100 руб. и “удалению распоряжением органов милиции”. Повторное нарушение влекло за собою уголовную ответственность. Введенная 1 июля 1934 г. в УК РСФСР 1926 г. статья 192а предусматривала за это лишение свободы на срок до двух лет.

Таким образом, для колхозника ограничение свободы места жительства стало абсолютным. Не имея паспорта, он не мог не только выбрать, где ему жить, но даже покинуть место, где его застигла паспортная система. “Беспаспортный”, он легко мог быть задержан где угодно, хоть в транспорте, увозящем его из села.

Положение “паспортизованных” жителей городов было несколько лучшим, но не намного. Передвигаться по стране они могли, но выбор постоянного места жительства был ограничен необходимостью прописки, причем паспорт стал единственно допустимым для этого документом. При приезде на выбранное место жительства, даже при перемене адреса в пределах одного населенного пункта, паспорт должен был быть сдан на прописку в течение 24 часов. Прописанный паспорт был необходим и при приеме на работу. Таким образом, механизм прописки стал мощным инструментом регулирования расселения граждан по территории СССР. Разрешая или отказывая в прописке, можно эффективно влиять на выбор места жительства. Проживание без прописки каралось штрафом, а при рецидиве - исправительно-трудовыми работами на срок до 6 месяцев (уже упомянутая ст.192а УК РСФСР).

При этом также колоссально возросли возможности контроля за гражданами, резко облегчился механизм полицейского сыска: возникла система “всесоюзного розыска” через сеть “паспортных столов” - специальных справочных центров, созданных в населенных пунктах. Государство готовилось к “большому террору”.

Большая Советская Энциклопедия 1939 г., “забыв” о том, что 9 лет до того писала энциклопедия малая, уже заявляла вполне откровенно:

“ПАСПОРТНАЯ СИСТЕМА, порядок административного учета, контроля и регулирования передвижения населения посредством введения для последнего паспортов. Советское законодательство, в отличие от буржуазного, никогда не вуалировало классовую сущность своей П.с., пользуясь последней в соответствии с условиями классовой борьбы и с задачами диктатуры рабочего класса на разных этапах строительства социализма”.

Паспортную систему начали вводить с Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Минска, Ростова-на-Дону, Владивостока и в течение 1933 г. распространили на всю территорию СССР. В последующие годы она неоднократно дополнялась и совершенствовалась, наиболее значительно - в 1940 г.

27 декабря 1932 года постановлением ЦИК и СНК СССР № 57/1917 была установлена единая паспортная система. Одновременно с постановлением ЦИК и СНК СССР образовано Главное управление рабоче-крестьянской милиции при ОГПУ СССР, на которое были возложены функции введения по всему Советскому Союзу единой паспортной системы, прописки паспортов и для непосредственного руководства этим делом.

Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов

В целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков и новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, несвязанных с производством и работой в учреждениях или школах и не занятых общественно-полезным трудом (за исключением инвалидов и пенсионеров), а также в целях очистки этих населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов, Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Установить по Союзу ССР единую паспортную систему на основании положения о паспортах.
2. Ввести единую паспортную систему с обязательной пропиской по всему Союзу ССР в течение 1933 года, охватив в первую очередь население Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Одессы, Минска, Ростова-на-Дону, Владивостока...
4. Поручить правительствам союзных республик привести свое законодательство в соответствие с настоящим постановлением и положением о паспортах.

Председатель ЦИК Союза ССР М. Калинин Председатель СНК Союза ССР В. Молотов (Скрябин) Секретарь ЦИК Союза ССР А. Енукидзе

Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства СССР, издаваемое Управлением Совета народных комиссаров Союза ССР и СТО. М., 1932. Отд. 1. N 84. Ст. 516. С. 821-822. 279

История России. 1917 - 1940. Хрестоматия / Сост. В.А. Мазур и др.;
под редакцией М.Е. Главацкого. Екатеринбург, 1993

Паспортная система и система прописки в России

25 июня 1993 года президент Б. Ельцин подписал принятый Верховным Советом Российской Федерации закон "О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации". Статья 1 этого закона провозглашает:
"В соответствии с Конституцией Российской Федерации и международными актами о правах человека каждый гражданин Российской Федерации имеет право на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации.
Ограничение права граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации допускается только на основании закона.
Лица, не являющиеся гражданами Российской Федерации, и законно находящиеся на ее территории, имеют право на свободу передвижения, выбор места жительства в пределах Российской Федерации в соответствии с Конституцией и законами Российской Федерации и международными договорами Российской Федерации".
Это означает, что в Российской Федерации отменяется существовавший в течение столь долгого времени режим прописки, находившийся в резком противоречии с ратифицированным Советским Союзом Пактом ООН "О гражданских и политических правах" (статья 12).
Точнее, прописка - регистрация по месту жительства - как в большинстве европейских стран, сохраняется, но она носит теперь не разрешительный, а уведомительный характер: "Регистрация или отсутствие таковой не могут служить основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан, предусмотренных конституцией Российской Федерации, законами Российской Федерации, Конституциями и законами республик в составе Российской Федерации" (статья 3).
Никто более не вправе отказать гражданину в регистрации на свободно избранном им месте жительства. Такой отказ гражданин, в соответствии со статьей 9 Закона, вправе обжаловать в суде:
"Действия или бездействие государственных и иных органов, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц и иных юридических и физических лиц, затрагивающие право граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации могут быть обжалованы гражданами в вышестоящий в порядке подчиненности орган, вышестоящему в порядке подчиненности должностному лицу либо непосредственно в суд".
Закон этот должен был вступить в силу 1 октября 1993 года. Поскольку никаких законодательных актов, отменяющих это, не было опубликовано, следует полагать, что с 1 октября 1993 года этот закон действует.
Разумеется, определенные ограничения на действие Закона были установлены в результате введения с 7 по 18 октября 1993 года в Москве режима чрезвычайного положения. Однако речь шла именно об ограничении действия закона на определенной территории и в течение ограниченного времени. С прекращением действия указа о чрезвычайном положении эти ограничения автоматически потеряли силу.
Фактически, однако, Закон этот в Российской Федерации не действует. На всей территории России по-прежнему органы милиции продолжают требовать от граждан выполнения разрешительных правил прописки.
Особенно обострилась ситуация в г. Москве, где мэр Москвы Ю. Лужков подписал распоряжение о введении в действие "Временного положения об особом порядке пребывания в городе Москве - столице Российской Федерации граждан, постоянно проживающих за пределами России".
Согласно этому распоряжению, состоявшему из 27 пунктов, с 15 ноября в городе был введен "режим особого пребывания": все граждане стран ближнего зарубежья, прибывшие в столицу более чем на сутки, обязаны зарегистрироваться и заплатить пошлину из расчета 10% российской минимальной зарплаты. Уклоняющимся от регистрации обещан штраф в 3-5 минимальных окладов, повторный штраф в 50 окладов и выдворение из Москвы - либо за собственный счет, либо за счет столичного ГУВД.
Аналогичные меры были введены и мэром Санкт-Петербурга А. Собчаком и администрацией ряда других административных единиц. Все эти распоряжения находились в противоречии не только с федеральным законом о свободе передвижения, но и со ст. 27 новой Конституции Российской Федерации (на момент издания указов мэров она существовала еще в виде проекта, но до голосования по этой Конституции оставался месяц):
"Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства".
Поскольку в отношении граждан СНГ действует договор, предусматривающий безвизовый характер их въезда в Россию, распоряжения обоих мэров не просто противозаконны, но и антиконституционны.
Остается надеяться, что с восстановлением нормального законопорядка в Российской Федерации после 12 декабря 1993 года закон "О праве на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства" беспрепятственно начнет действовать на всей территории страны.
Тем временем небесполезно бросить взгляд на историю российской паспортизации и ограничения свободы передвижения российских граждан.

Паспортная и легитимационная системы

"Заслуга" изобретения паспортной системы принадлежит Германии, где она зародилась еще в XV веке. Нужно было каким-то образом отделить честных путешественников - торговцев и ремесленников от огромного числа бродяг, разбойников и нищих, скитавшихся по Европе. Этой цели и служил особый документ - паспорт, какового у бродяги, естественно, быть не могло. Время шло, и государства все более и более открывали для себя удобства, создаваемые паспортами. В XVII в. появились военные паспорта (Militrpass) для воспрепятствования дезертирству, чумные паспорта (Pestpass) для путешественников из зачумленных стран, особые паспорта для евреев, учеников-ремесленников и т.п.
Своего апогея паспортная система достигла в конце XVIII - начале XIX веков, особенно во Франции, где она была введена в эпоху революции. Именно с укреплением паспортной системы и возникло понятие "полицейского государства", в котором паспорта используются и для контроля за передвижением граждан, и для надзора за "неблагонадежными".
Европейским государствам понадобилось менее века, чтобы понять, что паспортная система - не благо, а тормоз развития, прежде всего - экономического. Поэтому уже в середине XIX в. ограничения паспортной системы начинают ослабляться, а затем и вообще отменяются. В 1850 году на Дрезденской конференции были резко упрощены паспортные правила на территории германских государств, а в 1859 году к этому соглашению примкнула и Австрия. В 1865 и 1867 годах паспортные ограничения в Германии были практически отменены. Паспортные ограничения были уничтожены поэтапно также в Дании - в 1862 и 1875 годах, в Испании - в 1862 и 1878 годах, в Италии - в 1865 и 1873 годах. Дальнейшее развитие практически всех других европейских государств шло в том же направлении.
Таким образом, в XIX веке (а в Англии еще ранее) в европейских государствах на смену паспортной возникла так называемая легитимационная система, по которой не установлено обязанности гражданина иметь какой-то определенный вид документа, но в случае необходимости личность его может быть удостоверена любым способом. При легитимационной системе обладание паспортом - это право, а не обязанность (оно становится обязанностью лишь при выезде гражданина за границу).
В Соединенных Штатах паспортная система не существовала никогда, не говоря уже о прописке. Граждане США знают только иностранный паспорт. Внутри страны личность гражданина может быть удостоверена любым документом, чаще всего - водительскими правами. Это классический пример легитимационной системы.

Паспортная система в дореволюционной России

Первые зачатки паспортной системы в России стали появляться в Смутное время - в виде "проезжих грамот", вводимых, главным образом, с полицейской целью. Однако подлинным творцом этой системы в России стал Петр I, указом от 30 октября 1719 года введший "проезжие грамоты" в общее правило в связи с установленными им рекрутской повинностью и подушной податью. Лица, не имевшие при себе паспорта или "проезжей грамоты", признавались за "недобрых людей" или даже "прямых воров". В 1763 году паспорта получили и фискальное значение как средство сбора паспортных пошлин (за годовой паспорт взималось 1 рубль 45 копеек - по тем временам немалая сумма).
Кабальность паспортной системы, с петровских времен лишь усложнявшейся и "совершенствовавшейся", ощущалась все тяжелее, особенно после отмены крепостного права и других реформ Александра II. Однако лишь 3 июня 1884 года по инициативе Государственного Совета было принято новое "Положение о видах на жительство". Оно несколько облегчало ограничения паспортной системы.
По месту жительства никто не был обязан иметь паспорт, и выборка его была необходимой лишь при выезде далее чем на 50 верст и дольше чем на 6 месяцев (исключение было сделано лишь для фабричных и заводских рабочих и жителей местностей, объявленных на положении чрезвычайной или усиленной охраны; для них паспорта были безусловно обязательны). Хотя на практике паспорт для выезда получить было несложно, но сама необходимость испрашивать предварительное разрешение на отлучку и принципиальная возможность отказа, безусловно, были обременительными и унизительными. В 1897 году это "Положение" было распространено на всю Российскую Империю, кроме Польши и Финляндии.
Именно это несомненно недемократическое "Положение" вызвало резкую критику В. Ленина. В статье "К деревенской бедноте" (1903 год) он писал:
"Социал-демократы требуют для народа полной свободы передвижения и промыслов. Что это значит: свобода передвижения?.. Это значит, чтобы и в России были уничтожены паспорта (в других государствах давно уже нет паспортов), чтобы ни один урядник, ни один земской начальник не смел мешать никакому крестьянину селиться и работать, где ему угодно. Русский мужик настолько еще закрепощен чиновником, что не может свободно перевестись в город, не может свободно уйти на новые земли. Министр распоряжается, чтобы губернаторы не допускали самовольных переселений: губернатор лучше мужика знает, куда мужику идти! Мужик - дитя малое, без начальства и двинуться не смеет! Разве это не крепостная зависимость? Разве это не надругательство над народом?.."
Существенные изменения в сторону либерализации были внесены в паспортную систему лишь после революции 1905 года. Указом от 8 октября 1906 года был уничтожен ряд ограничений, существовавших для крестьян и других лиц бывших податных сословий. Местом постоянного жительства для них стало считаться не место прописки, а место, где они живут. Стало возможным избирать это место свободно.

Легитимационный период в РСФСР и СССР

Право человека на свободный выбор места жительства принадлежит к числу основных и должно быть признано естественным правом. Это право зафиксировано в статье 13 п.1 Всеобщей декларации прав человека и в статье 12 п.1 Международного пакта о гражданских и политических правах, который с 1976 года вступил в силу и, следовательно, имел на территории Советского Союза статус закона. В последнем документе это право формулируется так: "Каждому, кто законно находится на территории какого-либо государства, принадлежит в пределах этой территории, право на свободное передвижение и свободу выбора места жительства".
Тщетно было бы, однако, искать какой-либо советский законодательный акт, который бы если не гарантировал, то хотя бы декларировал это право. Не было права свободного выбора места жительства и в последней Конституции СССР от 7 октября 1977 года, где не забыто даже "право на пользование достижениями культуры", хотя эта Конституция была принята уже после вступления в силу упомянутого Пакта и должна была быть с ним согласована.
Тем более отсутствовало упоминание об этом праве в предыдущих советских конституциях: Конституции СССР от 5 декабря 1936 года и Конституции РСФСР от 10 июля 1918 года. В Конституции же СССР от 31 января 1924 года вообще отсутствует раздел о каких бы то ни было правах граждан, хотя, например, деятельности ОГПУ посвящена целая глава (даже не статья!).
Такая забывчивость советских конституций, конечно же, не случайна. Посмотрим, как на практике осуществлялось процитированное выше требование "социал-демократов" - ленинцев о предоставлении "для народа полной свободы передвижения и промыслов".
Сразу по установлении советской власти паспортная система была отменена, однако уже весьма скоро была сделана первая попытка ее восстановления. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 25 июня 1919 года были введены обязательные "Трудовые книжки", которые, так не называясь, фактически были паспортами. Это было частью политики борьбы с так называемым "трудовым дезертирством", неизбежным в условиях полной разрухи и голода на территории РСФСР. IX съезд РКП(б), состоявшийся в марте-апреле 1920 года, откровенно разъяснил эту политику в своей резолюции:
"Ввиду того, что значительная часть рабочих, в поисках лучших условий продовольствия... самостоятельно покидает предприятия, переезжает с места на место... съезд одну из насущных задач советской власти... видит в планомерной, систематической, настойчивой, суровой борьбе с трудовым дезертирством, в частности, путем опубликования штрафных дезертирских списков, создания из дезертиров штрафных рабочих команд и, наконец, заключения их в концентрационный лагерь".
Трудовые книжки были особо мощным средством прикрепления рабочих к месту еще и потому, что они единственные давали право на получение по месту работы продовольственных карточек, без чего жить было просто нельзя.
Окончание гражданской войны и переход к нэпу не могли не привести к смягчению положения. В условиях жесткой закрепленности рабочей силы за предприятиями проведение в жизнь новой экономической политики было бы невозможным. Поэтому, начиная с 1922 года, наблюдалось резкое изменение в отношении советской власти к паспортной системе, позволявшее думать, что заявленные Лениным программные требования действительно принимаются всерьез.
Законом от 24 января 1922 года всем гражданам Российской Федерации было предоставлено право свободного передвижения по всей территории РСФСР. Право свободного передвижения и поселения было также подтверждено в статье 5 Гражданского кодекса РСФСР. Отсюда вполне естественным был переход к легитимационной системе, что и было сделано декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 20 июля 1923 года "Об удостоверении личности". Статья 1 этого декрета воспрещала требовать от граждан РСФСР обязательное предъявление паспортов и иных видов на жительство, стесняющих их право передвигаться и селиться на территории РСФСР. Все эти документы, а также трудовые книжки, аннулировались. Граждане, в случае необходимости, могли получить удостоверение личности, однако это было их правом, но не обязанностью. Никто не мог понуждать гражданина получать такое удостоверение.
Положения декрета 1923 года были конкретизированы в постановлении СНК РСФСР от 27 апреля 1925 года "О прописке граждан в городских поселениях" и в постановлении ВЦИК и СНК СССР от 18 декабря 1927 года. Согласно этим постановлениям, как прописка, то есть регистрация в органах власти по месту жительства, так и любой иной официальный акт могли быть произведены по предъявлении документа любого вида: расчетной книжки с места службы, профсоюзного билета, актовой выписки о рождении или браке и т.п. Хотя система регистрации по месту жительства (прописка) существовала, однако сама множественность пригодных для этого документов исключала возможность использования прописки для прикрепления гражданина к определенному месту жительства. Таким образом, легитимационная система, казалось бы, восторжествовала на территории СССР, и Малая Советская Энциклопедия 1930 года могла в статье "Паспорт" с полным правом написать:
"ПАСПОРТ - особый документ для удостоверения личности и права его предъявителя на отлучку из места постоянного жительства. Паспортная система была важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в так называемом полицейском государстве... Советское право не знает паспортной системы".

Введение в СССР паспортной системы

Однако "легитимационный" период в советской истории оказался столь же кратким, как и период нэпа. Начавшиеся на рубеже 20-х и 30-х годов. индустриализация и массовая насильственная коллективизация села проводились при огромном сопротивлении народа. Особое сильное сопротивление оказывало крестьянство, которое бежало из разоренных и вымирающих от голода сел в города. Намеченные мероприятия могли быть проведены только фактическим введением принудительного труда, невозможного при легитимационной системе. Поэтому 27 декабря 1932 года, через 20 лет после написания процитированных выше ленинских слов, ЦИК и СНК СССР издали постановление, которым в СССР вводилась паспортная система и обязательная прописка паспортов. Под постановлением стояли подписи М. Калинина, В. Молотова и А. Енукидзе.
Полицейский характер вводимой системы явствовал уже из самого текста постановления, где причины введения паспортной системы разъяснялись так:
"В целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков, новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, не связанных с производством и работой в учреждениях и школах и не занятых общественно-полезным трудом... а также в целях очистки этих населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов...".
"Укрывающиеся в городах кулацкие элементы" - это и есть "беглые" крестьяне, а "разгрузка" городов от "не занятых общественно-полезным трудом" - это принудительные направления в места, где ощущается острая нехватка рабочей силы.
Главной особенностью паспортной системы 1932 года было то, что паспорта вводились только для жителей городов, рабочих поселков, совхозов и новостроек. Колхозники были лишены паспортов, и это обстоятельство сразу ставило их в положение прикрепленных к месту жительства, к своему колхозу. Уехать в город и жить там без паспорта они не могли: согласно п.11 постановления о паспортах такие "беспаспортные" подвергаются штрафу до 100 рублей и "удалению распоряжением органов милиции". Повторное нарушение влекло за собою уголовную ответственность. Введенная 1 июля 1934 года в УК РСФСР 1926 года статья 192а предусматривала за это лишение свободы на срок до двух лет.
Таким образом, для колхозника ограничение свободы места жительства стало абсолютным. Не имея паспорта, он не мог не только выбрать, где ему жить, но даже покинуть место, где его застигла паспортная система. "Беспаспортный", он легко мог быть задержан где угодно, хоть в транспорте, увозящем его из села.
Положение "паспортизованных" жителей городов было несколько лучшим, но не намного. Передвигаться по стране они могли, но выбор постоянного места жительства был ограничен необходимостью прописки, причем паспорт стал единственно допустимым для этого документом. При приезде на выбранное место жительства, даже при перемене адреса в пределах одного населенного пункта, паспорт должен был быть сдан на прописку в течение 24 часов. Прописанный паспорт был необходим и при приеме на работу. Таким образом, механизм прописки стал мощным инструментом регулирования расселения граждан по территории СССР. Разрешая или отказывая в прописке, можно эффективно влиять на выбор места жительства. Проживание без прописки каралось штрафом, а при рецидиве - исправительно-трудовыми работами на срок до 6 месяцев (уже упомянутая статья 192а УК РСФСР).
При этом также колоссально возросли возможности контроля за гражданами, резко облегчился механизм полицейского сыска: возникла система "всесоюзного розыска" через сеть "паспортных столов" - специальных справочных центров, созданных в населенных пунктах. Государство готовилось к "большому террору".
Большая Советская Энциклопедия 1939 года, "забыв" о том, что 9 лет до того писала энциклопедия малая, уже заявляла вполне откровенно:
"ПАСПОРТНАЯ СИСТЕМА, порядок административного учета, контроля и регулирования передвижения населения посредством введения для последнего паспортов. Советское законодательство, в отличие от буржуазного, никогда не вуалировало классовую сущность своей П.с., пользуясь последней в соответствии с условиями классовой борьбы и с задачами диктатуры рабочего класса на разных этапах строительства социализма".
Паспортную систему начали вводить с Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Минска, Ростова-на-Дону, Владивостока и в течение 1933 г. распространили на всю территорию СССР. В последующие годы она неоднократно дополнялась и совершенствовалась, наиболее значительно - в 1940 году.

Закрепление по месту работы

Однако даже такая паспортная система не обеспечивала для рабочих и служащих столь же прочной закрепленности, как для колхозников. Нежелательная "текучесть" кадров сохранялась. Поэтому в том же 1940 году паспортная система была дополнена целой серией законодательных актов, закрепляющих рабочих и служащих еще и по месту работы.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года был запрещен самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий, а также самовольный переход с одного предприятия или учреждения на другое. За самовольный уход устанавливалось уголовное наказание: от 2-х до 4-х лет заключения. Для создания круговой поруки директора предприятий и начальники учреждений, принявшие на работу такого "самовольно ушедшего" работника, также предавались суду.
Через месяц, 17 июля 1940 года, Указом Президиума Верховного Совета уголовная ответственность за самовольный уход с работы была распространена также на трактористов и комбайнеров МТС. Указ Президиума ВС СССР от 19 октября 1940 года установил уголовную ответственность инженеров, техников, мастеров и квалифицированных рабочих за отказ подчиниться решению администрации о переводе их с одного предприятия на другое: теперь эти категории лиц могли в любое время быть переселены насильственно в любое место и поставлены на любую работу (в пределах их квалификации). В последние дни этого же года, 28 декабря, Указ ПВС СССР прикрепил к школам ФЗО, ремесленным и железнодорожным училищам их учащихся, установив за самовольный уход из школы заключение в трудовую колонию на срок до 1 года. Даже детская хитрость - вести себя плохо, чтобы директор сам тебя исключил, - не помогала. За такое поведение был предусмотрен также 1 год трудовой колонии.
Теперь закрепление было полным. Практически никто в СССР уже не мог выбирать по своему желанию ни места жительства, ни места работы (вспомним ленинские "передвижение и промыслы"). Исключение составляли лишь немногочисленные лица "свободных" профессий да партийно-государственная элита (хотя, пожалуй, для нее-то закрепление было подчас еще более полным: через партийную дисциплину).
Перечисленные указы отнюдь не были мертвыми. Судебная статистика не публиковалась, однако по разным неофициальным оценкам число осужденных по этим указам составляет от 8 до 22 миллионов человек. Даже если верна минимальная цифра, количество все равно впечатляющее.
Стоит отметить особо следующую деталь: согласно утверждению первого из этой серии указов, инициатива принятия закрепляющего тружеников закона принадлежит ВЦСПС - организации, долженствовавшей стоять на страже интересов трудящихся.
Уголовная ответственность за самовольный уход с работы была отменена только через 16 лет, Указом ПВС СССР от 25 апреля 1956 года, хотя после смерти И. Сталина перечисленные выше законы практически мало применялись. Известен, впрочем, рецидив применения этих законов в связи с насильственным направлением граждан на целину.

Паспортная система после смерти Сталина

Если прикрепленность к месту посредством такой своеобразной системы "трудового законодательства" после смерти И. Сталина ослабла, то в отношении паспортной системы никаких принципиальных изменений не произошло. Новое "Положение о паспортах" было утверждено Советом Министров СССР постановлением от 21 октября 1953 года, однако оно во всех основных чертах подтвердило уже установившуюся паспортную систему, отличаясь от нее лишь в деталях.
Был несколько расширен список местностей, где граждане были обязаны иметь паспорта. Кроме городов, районных центров и поселков городского типа паспорта вводились по всей территории прибалтийских республик, Московской области, ряда районов Ленинградской области и в пограничных районах СССР. Жители большей части сельских местностей по-прежнему были лишены паспортов и не могли без них покидать место жительства более чем на 30 дней. Но и при краткосрочном выезде, например, служебной командировке, требовалось получение специальной справки в сельсовете.
Для паспортизованных граждан был сохранен режим прописки. Прописке подлежали все лица, сменившие место жительства хотя бы временно, на срок выше 3 суток. Вводилось понятие временной прописки (при сохранении постоянной по месту жительства). Паспорт во всех случаях должен был быть сдан на прописку в суточный срок и прописан в городах не позднее 3 суток со дня прибытия, а в сельских местностях - не позднее 7 суток. Постоянно прописаться можно было только при наличии штампа о выписке с предыдущего места жительства.
Важным новым ограничением было введение в текст "Положения" так называемой "санитарной нормы", когда необходимым условием прописки являлось наличие в данном жилище некоего минимума жилплощади на каждого жильца. Норма эта была разной в разных городах. Так, в РСФСР и в ряде других республик она равнялась 9 кв. м., в Грузии и Азербайджане - 12 кв. м., на Украине - 13,65 кв. м. Были различия и внутри одной республики. Так, в Вильнюсе норма была повышенной по сравнению со всей Литвой и составляла 12 кв. м. В Москве, напротив, норма была понижена: 7 кв. м. Если площадь была ниже указанных норм, прописка не разрешалась.
Любопытно, что для прописки и для регистрации гражданина на "улучшение жилплощади" нормы были разные. Так, гражданин мог просить о новой жилплощади в Москве, только если на каждого жильца приходилось не более 5 кв. м., в Ленинграде - 4,5 кв. м., в Киеве - 4 кв. м.
В условиях хронического недостатка жилплощади "санитарная норма" стала действенным инструментом регулирования размещения населения. Жилья всегда не хватало, и отказывать в прописке было очень просто. Лица, которым было отказано в прописке, обязаны были в трехдневный срок покинуть населенный пункт. Об этом им объявлялось в милиции под расписку.
Разумеется, сохранена была и уголовная ответственность за нарушение паспортного режима. Статья 192а УК РСФСР не претерпела изменений. Введены были и административные наказания должностных лиц за прием на работу лиц без прописки (штраф до 10 рублей), управдомов, комендантов общежитий, домовладельцев и т.п. за допущение проживания без прописки (штраф до 100 руб., а в Москве - до 200 рублей) и т.д. Все эти лица при повторных нарушениях подпадали также под действие статьи 192а УК РСФСР.
Позднее, с введением новых уголовных кодексов (в 1959-1962 годах в разных республиках), мера наказания за нарушение паспортного режима была изменена. Проживание без паспорта или без прописки стало теперь караться лишением свободы на срок до 1 года или исправительно-трудовыми работами на тот же срок, или же штрафом. При этом необходимым условием стало не менее чем троекратное нарушение паспортных правил (в первый и во второй раз нарушения карались административно - штрафом). Некоторое смягчение выразилось в том, что лица, попустительствующие нарушениям паспортного режима, отныне стали подвергаться только административно налагаемому штрафу. Уголовная ответственность для них отменялась.
Поскольку по обвинениям такого рода легко было сфабриковать уголовные дела, они часто использовались для преследования инакомыслящих, а особенно бывших политзаключенных, юридическое положение которых было особенно уязвимо. Из наиболее известных примеров можно указать на осуждение Анатолия Марченко на 2 года лагерей в 1968 году и Иосифа Бегуна на 3 года ссылки в 1978 году. Первый был арестован сразу после написания им открытого письма в поддержку Пражской весны, второй - около здания, где шел суд над Ю. Орловым. Оба эти бывшие политзаключенные были формально осуждены за нарушение паспортного режима.

"Режимные города"

Кроме основных положений, заключавшихся в "Положении о паспортах", были приняты еще многочисленные постановления, ограничивающие свободу поселения. Появилось понятие так называемых режимных городов, где прописка регулировалась особенно строго. К их числу относились Москва, Ленинград, столицы союзных республик, крупные промышленные и портовые центры (Харьков, Свердловск, Одесса и т.п.). Принято было постановление о прекращении строительства в этих городах новых фабрик и заводов, чтобы, в дополнение к административным мерам, уменьшать тягу населения в крупные центры. Но главным регулирующим методом оставались по-прежнему административные ограничения.
В Москве, например, исполком Моссовета принял 23 марта 1956 года, через месяц после XX съезда КПСС, постановление №16/1 об усилении паспортного режима в г. Москве. Через два года, в июне 1958 года, на ту же тему было принято новое постановление. Оно требовало от органов МВД усилить уголовное преследование нарушителей паспортного режима, выявлять и высылать их Москвы, аннулируя их прописку, лиц, "уклоняющихся от общественно-полезного труда", не разрешать, даже внутри Москвы, проживать не по месту постоянной прописки и т.д. От Министерства обороны требовалось не направлять в Москву демобилизованных военнослужащих. От Министерства высшего и среднего специального образования СССР - распределять в Москву молодых специалистов только из числа уже проживающих в Москве. Предусматривался и ряд других мер.
Аналогичные постановления были приняты и в других городах. 25 июня 1964 года особый статус Москвы был закреплен даже специальным постановлением Совета Министров СССР №585, на основе которого было утверждено "Положение о прописке и выписке населения в г. Москве".
Секретные инструкции, разосланные во исполнение этих постановлений в ведающие пропиской органы МВД, практически запретили прописку новых лиц в режимных городах. Однако так как вскоре ход естественного развития этих городов привел к несоответствию между спросом и предложением рабочей силы, была введена система "лимитов прописки". Отдельные предприятия получали право прописать в данном городе (например, в Москве) определенное число лиц в течение года в пределах установленной квоты. В огромном большинстве это были предприятия военной промышленности либо просто имеющие военное значение, однако встречались и забавные исключения из этой закономерности. Так, в Москве стали прописывать рабочих-строителей ввиду нехватки рабочих рук на стройках столицы. Другое неожиданное исключение составили дворники. Забегая вперед, отметим, что в перестроечное время систему "лимитов" пытались отменить (не отменяя самих ограничений на прописку). Результат был предсказуем: "лимиты" вновь потихоньку появились, сначала для "Метростроя", а потом и для других организаций.
Перевод Москвы и других крупных городов в разряд "режимных" быстро привел к патологическому искажению структуры рабочей силы не только в самих этих центрах, но и на периферии, где таких ограничений не было. Москвичи-специалисты, в особенности молодые специалисты - выпускники вузов, стали пытаться любыми средствами остаться в Москве, понимая, что, однажды уехав, более они туда не вернутся. Статья 306 Гражданского кодекса устанавливала, что при отъезде лица с места постоянной прописки на срок более 6 месяцев оно автоматически теряет право на эту прописку (за исключением случаев так называемого "бронирования" площади при выезде за границу или по вербовке в районы Крайнего Севера). В результате периферия стала быстро ощущать недостаток квалифицированных специалистов, которые могли бы туда приехать, не будь они скованы боязнью навсегда потерять Москву или другой крупный центр.
Целью введения системы "режимных городов" было, по-видимому, прежде всего стратегическое рассредоточение населения, предотвращение появления мегаполисов. Второй целью было справиться с серьезным жилищным кризисом в городах. Третьей - последней по счету, но не по важности - было установление контроля над нежелательными элементами в городах-"витринах", посещаемых иностранцами.
Такой контроль был впервые введен еще в сталинский период, в 30-е годы, когда неопубликованные инструкции ввели ограничения для лиц, отбывших заключение по печально знаменитой статье 58 УК РСФСР (а в ряде случаев и для членов их семей), а также для отбывших наказание за тяжкие преступления (хотя бы и не политические). Однако главным объектом, на который были направлены эти инструкции, были все же жертвы 58-й статьи. Возникло до сих сохранившееся в русском языке понятие 101-го или 105-го километра (помните, в "Поэме без героя" у Ахматовой: "стопятницы"): ближе этого расстояния к Москве и другим крупным центрам упомянутым лицам селиться было воспрещено. Поскольку все же естественная тяга к родным, оставшимся в городах, да и просто к культурным центрам побуждала людей селиться как можно ближе к ним, вскоре вокруг Москвы, Ленинграда и других городов образовались целые пояса, населенные бывшими лагерниками, которые в те времена в СССР насчитывались миллионами.
Освободившиеся из лагерей получали паспорта как все прочие граждане, и необходимо было их как-то выделить из общего ряда, чтобы контролировать их расселение. Это было сделано с помощью системы шифров. Паспорт имел двухбуквенную серию и числовой номер. Буквы серии составляли особый шифр, хорошо известный работникам паспортных столов и отделов кадров предприятий, хотя сам владелец паспорта ни о чем не догадывался (система шифров была секретной). По шифру можно было судить не только о том, был ли владелец паспорта в заключении или нет, но и о причине заключения (политическая, хозяйственная, уголовная статья и т.д.).
Инструкции 50-х гг. расширили и усовершенствовали систему контроля над нежелательными элементами. К их числу отнесены были новые категории граждан, среди них особое место заняли так называемые "тунеядцы".

"Реформы" 70-х годов

В таком виде паспортная система и система прописки просуществовали до 70-х годов В 1970 году возникла небольшая лазейка для непаспортизированных, приписанных к земле колхозников. В принятой в этом году "Инструкции о порядке прописки и выписки граждан исполкомами сельских и поселковых Советов депутатов трудящихся", утвержденной приказом МВД СССР, была сделана внешне незначительная оговорка: "В виде исключения разрешается выдача паспортов жителям сельской местности, работающим на предприятиях и в учреждениях, а также гражданам, которым в связи с характером выполняемой работы необходимы документы, удостоверяющие личность".
Этой оговоркой и стали пользоваться все те - особенно молодежь, - кто любыми средствами готов был бежать из разоренных деревень в мало-мальски обеспеченные города. Но лишь в 1974 году началась поэтапная законная отмена крепостного права в СССР.
Новое "Положение о паспортной системе в СССР" было утверждено постановлением Совета Министров СССР от 28 августа 1974 года за №677. Самое существенное отличие его от всех предыдущих постановлений - это то, что паспорта стали выдавать всем гражданам СССР с 16-летнего возраста, впервые включая и жителей села, колхозников. Полная паспортизация началась, однако, лишь 1 января 1976 года и закончилась 31 декабря 1981 года. За шесть лет в сельской местности было выдано 50 миллионов паспортов.
Тем самым колхозники были хотя бы уравнены в правах с жителями городов. Однако самый режим прописки новое "Положение о паспортах" оставило практически неизменным. Чуть более либеральными стали сроки. Так, при поселении на срок менее 1,5 месяцев стало возможным жить без прописки, но с обязательной записью в домовой книге (ведшейся в СССР на каждое жилое строение). Различие здесь состояло в том, что для такой записи не требовалось специального разрешения властей. Срок сдачи документов на прописку увеличился от 1 до 3 суток. Лица, которым отказано в прописке, теперь должны были покинуть данный населенный пункт не в 3, а за 7 дней.
Все прочее осталось без изменений, включая уголовную ответственность за нарушение правил прописки. "Положение" также впервые открыто зафиксировало ранее существовавшие инструкции об особом режиме пограничных районов: для прописки в них стало необходимо получать в органах МВД специальное разрешение еще до въезда в этот район. Это, правда, практиковалось и ранее, но в открытой печати не объявлялось.
Одновременно с новым "Положением о паспортной системе" Совет Министров СССР принял постановление "О некоторых правилах прописки граждан" (№678 от 28 августа 1974 года). Первые четыре пункта этого постановления были опубликованы, следующие шесть имели гриф "не для печати".
В опубликованной части постановления основным был первый пункт, несколько смягчающий ограничения на прописку. В этой части постановление разрешало прописку в городах и поселках городского типа целой категории граждан, независимо от того, удовлетворяет площадь санитарной норме или нет. Так, было разрешено прописывать мужа к жене и наоборот, детей к родителям и наоборот, братьев и сестер - друг к другу, демобилизованных из армии - на жилплощадь, где они проживали до призыва в армию, отбывших наказание - на жилплощадь, где они проживали до ареста и т.д. Эти смягчения были продиктованы необходимостью устранить хотя бы наиболее варварские ограничения, приводившие раз за разом к прямому разрушению семейных связей. Такие смягчающие оговорки уже приходилось вводить задним числом даже в текст предыдущего, 1953 года, "Положения о паспортах" (Постановление СМ СССР №1347 от 3 декабря 1959 года). Здесь же они были введены в основной текст с самого начала.

Очистка от "нежелательных элементов"

Однако основной пункт неопубликованной части, пункт 5, тут же устанавливал изъятия из этого "либерального" постановления, исключавшие, в частности, для бывших политзаключенных возможность вернуться на прежнее место жительства, если оно, по тем или иным соображениям, должно быть очищено от "нежелательных элементов":
"Установить, что лица, признанные судом особо опасными рецидивистами, и лица, отбывшие наказание в виде лишения свободы или ссылки за особо опасные государственные преступления бандитизм, действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, массовые беспорядки, нарушение правил о валютных операциях при отягчающих обстоятельствах, хищение государственного и общественного имущества в особо крупных размерах, разбой при отягчающих обстоятельствах, умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, изнасилование, совершенное группой лиц или повлекшее особо тяжкие последствия, а равно изнасилование несовершеннолетней, посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, не подлежат прописке до погашения или снятия в установленном порядке судимости в городах, районах и местностях, перечень которых определен решениями Правительства СССР".
Обращает на себя внимание, что под действие этого пункта подпадали не только так называемые "особо опасные государственные преступники", но и лица, отбывшие наказание по статье 190-1 УК РСФСР (до этого постановления на них таких ограничений формально не накладывалось).
Перечень мест, закрытых для бывших политзаключенных, естественно, не был опубликован. Известно, однако, что в него входили Москва и Московская область, Ленинград и ряд районов Ленинградской области, столицы союзных республик и ряд крупных промышленных центров, пограничные районы СССР и, по-видимому, еще целый ряд местностей, четко не определенных (насколько можно судить по практике, решение о запрете на проживание бывших политзаключенных могло приниматься местными властями).
Это постановление подтвердило и окончательно закрепило формально существовавшую и ранее практику изгнания инакомыслящих из крупных культурных центров с целью уменьшить их влияние, а также не допускать их возможных контактов с иностранными гражданами, которым, в свою очередь, нельзя было без специального разрешения посещать глубинные районы СССР. Изгнание из крупных центров инакомыслящих, у которых остались там семьи и друзья, также стало важным инструментом внесудебных репрессий.
Запрет на прописку в Москве и других крупных городах для освободившихся из заключения продолжался и позднее. Более того, для этой категории лиц вводились новые ограничения. Так, в августе 1985 года Совет Министров СССР принял новое постановление (№736) о внесении изменений и дополнений в упоминавшееся уже старое постановление 1964 года о прописке в Москве (№585). В нем, в пункте 27, было указано: "Не подлежат прописке в Москве: а) граждане, отбывшие лишение свободы, ссылку или высылку за преступления, предусмотренные статьями..." Далее шел список статей Уголовного кодекса, резко расширенный по сравнению с тем, что приведен выше. Более того, бывшим зэкам стало невозможно не только жить в Москве, но даже посещать ее: "Лицам, которые в соответствии с п. 27 настоящего Постановления не подлежат прописке в г. Москве, въезд в Москву разрешается при наличии уважительных причин на срок не более 3-х суток, если они имеют прописку в другой местности. Условия и порядок выдачи разрешения на въезд в г. Москву указанным лицам определяется МВД СССР".
Под паспортные ограничения со времени издания этого постановления в Москве подпало более 60 тысяч человек. Но Москва - лишь один из закрытых для бывших заключенных городов. Такие же (или чуть смягченные) ограничения были введены еще более чем в 70 городах и населенных пунктах страны.

Конец прописки?

Первое смягчение в этом отношении было сделано 10 февраля 1988 года, когда Моссовет принял постановление, по которому лица, отбывшие срок заключения "за тяжкие преступления", если они были осуждены впервые, могут быть теперь прописаны в Москве у своих супругов или родителей. Затем начались смягчения явочным порядком, в связи со все более развивавшимся в стране параличом власти. Хотя запрет на посещение Москвы бывшими зэками отменен не был, никто их в Москве более не вылавливал, а многие даже жили постоянно без прописки. Завершилось все это принятием Советом Министров СССР 8 сентября 1990 года постановления №907 "О признании утратившими силу некоторых решений Правительства СССР по вопросам прописки граждан", которое сняло для возвращающихся из мест заключения все ограничения по прописке на прежнем месте жительства.
Позднее было сделано несколько косметических послаблений в режиме московской прописки. 11 января 1990 года Совет Министров СССР разрешил прописку в Москве уволенных в запас военнослужащих, если они до призыва имели жилье в столице. В упомянутом постановлении №907 было отменено целых 30 ограничительных решений предыдущих лет о прописке в Москве и других городах. Была снята секретность с подзаконных актов о прописке (после того как Комитет конституционного надзора подготовил заключение "О несоответствии запретов на опубликование правил о прописке положениям международных Пактов о правах человека").
26 октября 1990 года появилось, наконец, заключение Комитета по конституционному надзору Верховного Совета СССР. В заключении признавалось, что "регистрационная функция прописки не противоречит законам СССР и общепризнанным международным нормам, однако ее разрешительный порядок препятствует реализации гражданами основополагающих прав - на свободу передвижения, труд и образование". Вместе с тем, как подчеркнул член комитета Михаил Пискотин, сразу отменить институт прописки в целом не представлялось возможным из-за огромного дефицита жилья в стране. Переход от разрешительного к регистрационному порядку прописки, согласно М. Пискотину, должен был происходить "поэтапно, по мере формирования рынков жилья и рабочей силы".
Рынок этот формировался быстрее, чем ожидали члены Комитета по конституционному надзору. Формально неотмененная, прописка быстро начала отмирать de facto. Милиция фактически утратила возможность осуществлять контроль за режимом прописки. Новые рыночные отношения в этом уже не нуждались.
Процесс завершился, наконец, и формальным актом - принятием Закона о свободе передвижения. Остается надеяться, что нынешние конвульсивные меры столичных властей и иное сопротивление муниципальных властей на местах - лишь последние рецидивы тоталитарного режима.
Гражданам Российской Федерации рекомендуется не исполнять антиконституционных решений о режиме прописки любых муниципальных властей. В случаях возникновения конфликтов необходимо обращаться в суд.
Согласно статье 18 новой Конституции РФ "права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими". Их должен непосредственно защищать суд.

Дополнительный материал

27 декабря 1932 года в Москве председателем ЦИК СССР М.И. Калининым, председателем Совнаркома СССР В.М. Молотовым, секретарем ЦИК СССР А.С. Енукидзе было подписано постановление № 57/1917 «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописки паспортов». Время выбиралось не случайно - сельское население было с корнем вырвано из родной почвы и рассеяно по стране.

Миллионы «раскулаченных» и бежавших в страхе из деревни от «коллективизации»1 и непосильных хлебозаготовок надо было выявить, учесть, распределить на потоки в зависимости от «социального положения» и закрепить за государственными работами. Следовало умело воспользоваться плодами «победы», достигнутой в ходе «коренного перелома», закрепить принудительное разделение российского общества на «чистых» и «грешников».

Теперь каждый должен был находиться под недреманным оком ОГПУ. Положение о паспортах устанавливало, что «Все граждане Союза ССР в возрасте от 16 лет, постоянно проживающие в городах, рабочих поселках, работающие на транспорте, в совхозах и на новостройках, обязаны иметь паспорта». Отныне вся территория страны делилась на две неравные части - ту, где была введена паспортная система, и ту, где ее не было.

В паспортизированных местностях паспорт являлся единственным документом, «удостоверяющим личность владельца». Были отменены все прежние документы, которые ранее служили видом на жительство2, введена обязательная прописка паспортов в органах милиции «не позднее 24 часов по прибытии на новое местожительство». Также обязательной стала выписка: для всех, кто выбывал «из пределов данного населенного пункта совсем или на срок более двух месяцев»; для всех, меняющих местожительство, обменивающих паспорта; заключенных; арестованных, содержащихся под стражей более двух месяцев; умерших.

Помимо кратких сведений о владельце (имя, отчество, фамилия, время и место рождения, национальность), в паспорте в обязательном порядке указывались: социальное положение (взамен чинов и званий Российской империи советский новояз устанавливал следующие социальные ярлыки для людей - «рабочий», «колхозник», «крестьянин-единоличник», «служащий», «учащийся», «писатель», «художник», «артист», «скульптор» и т.д., «кустарь», «пенсионер», «иждивенец», «без определенных занятий), постоянное местожительство и место работы, прохождение обязательной военной службы и перечень документов, на основании которых выдавался паспорт.

Предприятия и учреждения должны были требовать от всех принимаемых на работу паспорта (или временные удостоверения) и отмечать,в них время поступления на работу. Постановление поручало Главному управлению рабоче-крестьянской милиции при ОГПУ СССР в десятидневный срок представить в Совнарком инструкцию о «проведении постановления»3. Минимальный срок подготовки инструкции, о котором говорится в постановлении, указывает на то, что она была составлена и согласована во всех звеньях высшего партийно-государственного аппарата советской власти задолго до декабря 1932 г.

Анализ законодательных документов советской эпохи свидетельствует, что большинство тех из них, которые регулировали основные вопросы жизни народа, никогда полностью в открытой печати не публиковались. Многочисленные указы СССР и соответствующие им акты союзных республик, постановления Совнаркома и ЦК партии, циркуляры, директивы, приказы наркоматов (министерств), в том числе важнейших - внутренних дел, юстиции, финансов, заготовок, имели грифы «не для печати», «не публиковать», «не подлежит оглашению», «секретно», «совершенно секретно» и проч.

Законодательство имело как бы две стороны: одну, в которой открыто и гласно - «для народа» - определялась правовая норма. И вторую, секретную, которая являлась главной, потому что в ней всем государственным органам предписывалось к а к и м е н н о следует понимать закон и п р а к т и ч е с к и проводить его в жизнь. Потому-то постановление Совнаркома СССР № 43 от 14 января 1933 г. утверждало «Инструкцию о выдаче паспортов», которая имела два раздела - общий и секретный.

Первоначально предписывалось проведение паспортизации с обязательной пропиской в Москве, Ленинграде (включая 100-километровую полосу вокруг них). Харькове (включая 50-километровую полосу вокруг города) за январь-июнь 1933 г. Далее в течение того же года предполагалось закончить работу на остальной территории страны, подпадающей под паспортизацию. Территории трех вышеназванных городов со 100-50-километровыми полосами вокруг них объявлялись р е ж и м н ы м и. Позже постановлением Совнаркома СССР № 861 от 28 апреля 1933 г.

«О выдаче гражданам Союза ССР паспортов на территории СССР» к р е ж и м н ы м были отнесены города: Киев, Одесса, Минск, Ростов-на-Дону, Сталинград, Сталинск, Баку, Горький, Сормово. Магнитогорск, Челябинск, Грозный. Севастополь, Сталино, Пермь, Днепропетровск, Свердловск, Владивосток, Хабаровск, Никольско-Уссурийск, Спасск, Благовещенск, Анжеро-Судженск, Прокопьевск, Ленинск, а также населенные пункты в пределах 100-километровой западноевропейской пограничной полосы СССР. В этих режимных местностях запрещалось выдавать паспорта и проживать всем лицам, в которых советская власть видела прямую или косвенную угрозу своему существованию. Эти люди под контролем органов милиции подлежали выдворению в другие местности страны в срок не более 10 дней, где им предоставлялось «право беспрепятственного проживания» и выдавались паспорта.

Секретный раздел инструкции о выдаче паспортов 1933 г. устанавливал ограничения на выдачу паспортов и прописку в режимных местностях для следующих групп населения: «не занятых общественно-полезным трудом» на производстве, в учреждениях, школах (за исключением инвалидов и пенсионеров); убежавших из деревень («сбежавших», по советской терминологии) «кулаков» и «раскулаченных», хотя бы они и «работали на предприятиях или состояли на службе в советских учреждениях»; «перебежчиков из-за границы», т.е. самовольно перешедших границу СССР (кроме политэмигрантов, имеющих соответствующую справку от ЦК МОПРа); прибывших из других городов и сел страны п о с л е 1 января 1931 г. «без приглашения на работу учреждением или предприятием, если они не имеют в настоящее время определенных занятий, или хотя и работают в учреждениях или предприятиях, но являются явными летунами (так советская власть именовала тех, кто часто менял место работы в поисках лучшей жизни. - В.П.), или подвергались увольнению за дезорганизацию производства», т.е. опять-таки тех, кто убежал из деревни до начала развертывания «сплошной коллективизации»; «лишенцев», т.е. лишенных советским законом избирательных прав - тех же «кулаков», людей, «использующих наемный труд», частных торговцев, священнослужителей; бывших заключенных и ссыльных, в том числе судимых даже за незначительные преступления (в постановлении от 14 января 1933 г. приводился «не подлежащий оглашению» специальный перечень этих лиц): членов семей всех вышеперечисленных групп4.

Поскольку советское народное хозяйство не могло обойтись без труда специалистов, для последних делались «изъятия из закона» и им выдавались паспорта, если они могли представить «от этих предприятий и учреждений свидетельство об их полезной работе». Такие же исключения делались для лишенных избирательных прав, если они находились на иждивении у своих родственников, которые служили в Красной Армий (этих стариков и старух советская власть считала уже неопасными; кроме того, они представляли собой заложников на случай «нелояльного поведения» военно-служащих), а также для священнослужителей «исполняющих функции по обслуживанию действующих храмов» - иными словами, находящихся под полным контролем ОГПУ.

Первоначально исключения делались и в отношении незанятых «общественно-полезным трудом» и лишенных избирательных прав, если они являлись уроженцами режимных местностей и постоянно проживали в них. Постановление Совнаркома СССР № 440 от 16 марта 1935 г. отменяло эту временную «уступку». Ниже мы подробнее остановимся на данном вопросе.

Вновь прибывающие в режимные местности обязаны были для прописки представлять кроме паспорта справку о наличии жилплощади и документы, удостоверяющие цель приезда (приглашение на работу, договор о вербовке, справку правления колхоза об отпуске «в отход» и др.). Если размер жилплощади, на которую собирался прописаться приезжающий, оказывался меньше установленной санитарной нормы (в Москве, например, санитарная норма составляла 4-6 м2 в общежитиях и 9 м2 в государственных домах), то ему в прописке отказывали.

Как мы показали, первоначально число режимных местностей было небольшим - дело новое, на все сразу у ОГПУ рук не хватало. Кроме того, надо было дать возможность людям привыкнуть, чтобы не спровоцировать массовых народных волнений, направить стихийную миграцию в нужное для режима русло. К 1953 г. р е ж и м был распространен на 340 городов, местностей и железнодорожных узлов, на пограничную зону вдоль всей границы страны шириной от 15 до 200 км, а на Дальнем Востоке до 500 км.

При этом Закарпатская, Калининградская. Сахалинская области, Приморский и Хабаровский края, в том числе Камчатка были полностью объявлены р е ж и м н ы м и м е с т н о с т я м и5.Чем быстрее рос город и больше возводилось в нем промышленных объектов, большое число которых входило в военно-промышленный комплекс, тем скорее осуществлялся его перевод в «режимную местность». Таким образом, с точки зрения свободы выбора местожительства в родной стране, индустриализация вела к быстрому принудительному разделению территории страны на большие и малые «зоны».

Режимные города, «очищенные» советской властью от всех нежелательных «элементов», давали своим жителям гарантированный заработок и жилье, но взамен требовали «ударного труда» и полной покорности новой -«социалистической» идеологии. Так вырабатывался особый тип «городского человека» и «городской культуры», слабо связанный со своим историческим прошлым.

Эту беду понял и правдиво описал еще в 1922 г. - за десять лет до введения паспортной системы! - Сергей Есенин:

«Город, город! ты в схватке жестокой
Окрестил нас как падаль и мразь.
Стынет поле в тоске волоокой.
Телеграфными столбами дивясь.
Жилист мускул у дьявольской выи,
И легка ей чугунная гать.
Ну, да что же?
Ведь нам не впервые
И расшатываться и пропадать».

Поэт дал исторически точную и христиански осмысленную картину разорения земли русской. Он показал, что правит в стране существо с «дьявольской выей», что земля превращена им в индустриальное болото, по которому проложена «чугунная гать». И схвачено главное: вся Россия - строительная площадка, засасывающая людей, которые для новых хозяев страны только «падаль» и «мразь». Отсюда угадывается и конечный результат- придется народу «расшатываться и пропадать». Большинство и сегодня, читая эти стихи, не склонно придавать серьезного значения пророческому предвидению, рассматривая стихи как лирическую тоску по «уходящей деревне».

Особенно унизительному закрепощению подверглось сельское население, т.к. согласно вышеуказанным постановлениям Совнаркома СССР № 57/1917 от 27 декабря 1932 г. и № 861 от 28 апреля 1933 г., в сельских местностях паспорта выдавались только в совхозах и на территориях, объявленных «режимными». Остальные граждане великой страны, проживающие на селе, паспортов не получили. Оба постановления устанавливали длинную, сопряженную со многими трудностями, процедуру получения паспортов для жителей села, если они хотели уехать из деревни.

Ф о р м а л ь н о закон определял, что «в тех случаях, когда лица, проживающие в сельских местностях, выбывают на длительное или постоянное жительство в местности, где введена паспортная система, они получают паспорта в районных или городских управлениях рабоче-крестьянской милиции по месту своего прежнего жительства сроком на один год. По истечении годичного срока лица, приехавшие на постоянное жительство, получают по новому месту жительства паспорта на общих основаниях» (пункт 3 постановления СНК СССР № 861 от 28 апреля 1933 г.). Ф а к т и ч е с к и все обстояло и н а ч е. 17 марта 1933 г. постановление ЦИК и Совнаркома СССР «О порядке отходничества из колхозов» обязывало правления колхозов «исключать из колхоза тех колхозников, которые самовольно, без зарегистрированного в правлении колхоза договора с хозорганами (так именовались представители администрации, которые от имени советских предприятий ездили по деревням и заключали договоры с колхозниками. - В.П.) бросают свое колхозное хозяйство»6.

Необходимость иметь на руках договор п е р е д выездом из деревни - первый серьезный барьер для колхозников. Исключение из колхоза не могло сильно напугать или остановить людей, которые на собственной шкуре успели испытать тяжесть колхозных работ, хлебозаготовки, оплату по трудодням, голод. Препятствие состояло в другом. 19 сентября 1934 г. принимается закрытое постановление Совнаркома СССР № 2193 «О прописке паспортов колхозников-отходников поступающих на работу в предприятия без договоров с хозорганами». Традиционный термин «отходники» должен был завуалировать массовое бегство крестьян из деревни перед теми, кто проводил секретное постановление в жизнь и перед будущими историками, чтобы меньше внимания обращали на самое существенное.

Постановление от 19 сентября 1934 г. определяло, что в паспортизированных местностях предприятия могут принимать на работу колхозников, которые ушли в отход без договора с хозорганами, «лишь при наличии у этих колхозников паспортов, полученных по прежнему местожительству и справки правления колхоза о его согласии на отход колхозника (выделено мною - В.П.)». Проходили десятки лет. менялись инструкции и положения по паспортной работе, наркомы и министры внутренних дел, руководители страны, но это решение - основа прикрепления крестьян к колхозным работам - сохраняло свою практическую силу7.

По мере того как крестьяне находили мельчайшие лазейки в паспортном законодательстве и пытались использовать их для бегства из деревни, правительство ужесточало закон. Циркуляр Главного управления милиции НКВД СССР № 37 от 16 марта 1935 г., принятый в соответствии с постановлением Совнаркома СССР № 302 от 27 февраля 1935 г., предписывал, что «лица, проживающие в сельской непаспортизированной местности, вне зависимости от того, куда они едут (даже если едут в нспаспортизнрованную сельскую местность) - обязаны получать паспорта до выезда, по месту своего жительства сроком на один год»8.

До этого закон обязывал деревенских жителей получать паспорта только при выезде в «паспортизированную местность». Конечно, и тогда власти понимали, что крестьяне переезжают из села в село в поисках такого места, откуда легче убежать в город. Например, люди узнавали, что в Челябинске строится большой тракторный за-вод и, следовательно, в окрестных деревнях и районах будет проводиться усиленный оргнабор.

Поэтому они стремились переехать в сельскую местность поближе к этому городу, чтобы попытать счастья. Правда, Челябинск, как и другой город этой области - Магнитогорск, относились к числу «режимных» и люди с «социально-чуждым» советской власти происхождением почти не имели шансов в нем прописаться. Таким надо было искать место поглуше, уезжать туда, где их никто не знал, и пытаться получить новые документы, чтобы скрыть прошлое. В любом случае переезд на постоянное жительство из одной сельской местности в другую являлся в 1933 г. -марте 1935 г. как бы «легальным» способом бегства, который закон не запрещал.

После принятия постановления в феврале 1935 г. те, кто не имел никакой надежды на сносную жизнь в родном селе - практически все крестьяне, пострадавшие от «коллективизации» и не смирившиеся с колхозами - как и до этого вынуждены были бежать из родных мест. Почему? Согласно вышеуказанному милицейскому циркуляру местные органы советской власти, включая осведомительскую сеть в деревне. обязаны были брать под наблюдение всех вновь приезжающих в сельскую местность после 15 апреля 1935 г. и удалять из нее тех, кто прибыл без паспортов.

Циркуляр не разъяснял к у д а следовало удалять беспаспортных беглецов, т.е. оставлял полную свободу действий для произвола местных властей. Представим себе психологическое состояние человека, который подлежал «удалению». Вернуться в родное село -значит не только вновь тянуть опостылевшую колхозную лямку, но и лишить себя всяких, даже призрачных надежд на спокойное существование. Ведь «коллективизация» с ее принудительным выселением «кулаков», зверскими хлебозаготовками, голодом, беспределом местных властей вполне показали крестьянину его колхозное будущее. Факт бегства из колхоза вряд ли мог пройти незамеченным для деревенского начальства, т.к. прямо свидетельствовал о «неблагонадежности».

Оставался один выход - бежать дальше, туда, где, по представлениям людей, закрепощение деревни еще не достигло своего максимума, где маячила хоть малейшая надежда. Поэтому истинный смысл поправки к паспортному закону (постановление Совнаркома СССР № 302 от 27 февраля 1935 г.) заключался в том, чтобы закрепить за крестьянами-беглецами, не имеющими паспортов, их «нелегальное положение» в любой точке СССР, превратить их в невольных преступников.

В деревнях и селах оставались те, кто сделал ставку на советскую власть, кто решил ей верно служить, вознамерился сделать карьеру на унижении и порабощении односельчан, построить себе лучшую жизнь за счет эксплуатации рядовых колхозников. Оставались одураченные режимом, клюнувшие на щедрые посулы, не нашедшие в себе смелости пойти наперекор; оставались люди, которые по возрасту, семейным обстоятельствам или физическому увечью не могли убежать и, наконец, те, кто еще в 1935 г. понимал, что от советской власти далеко не убежишь.

Верное своему исписанному правилу (все действительно относящееся прямо к жизни народа - таить от него) правительство не опубликовало новое постановление. Милицейский циркуляр предлагал «широко объявить сельскому населению» изменения в паспортном законе «через местную печать, путем объявлений, через сельсоветы, участковых инспекторов и т.д.».

Перед крестьянами, решившими уехать из деревни с соблюдением паспортных законов, о которых они знали понаслышке, стояла трудноразрешимая задача - надо было иметь договор с предприятием, и тогда они могли получить в милиции паспорт и уехать. Если договора не было приходилось идти на поклон к председателю колхоза и просить справку на «отход». Но не для того создавалась колхозная система, чтобы колхозники могли по собственному желанию бросать работу и свободно «разгуливать» по стране. Председатель колхоза хорошо понимал этот «политический момент» и свою задачу - «держать и не пущать».

Мы уже указывали, что формальные права на получение паспорта сохранялись и за жителями «непаспортизированных районов». Так определяло правительственное постановление от 28 апреля 1933 г. При чтении этого документа у обычного человека могло создаться впечатление, что получение паспорта в районном (или городском) отделении милиции дело самое обычное, но так могли думать только непосвященные во все тонкости дела крестьяне.

В самой же инструкции по паспортной работе, введенной в действие 14 февраля 1935 г. приказом № 0069 ее наркома внутренних дел СССР Г. Ягоды, существовала масса юридических заковык, внешне (по форме) противоречивых, но включенных в документ сознательно с тем. чтобы дать представителям местных властей (от председателя колхоза или сельсовета до начальника районного управления милиции) полную возможность для безграничного произвола в отношении рядового колхозника.

Единственным могущим возникнуть«ограничением» был тот «высший интерес», когда Индустриальный Молох вновь широко отверзал свою ненасытную пасть, требуя новых жертв-тогда местный советский «князек» обязан был на время забыть про самодурство и не мешать уезжать крестьянам в город по гак называемому «оргнабору», т.е. попадать под следующий зубец безжалостной Машины по штамповке «советского человека» из православных русских людей.

Приведем небольшой пример уже из времен «оттепели». По секретному постановлению Совмина СССР № 959-566 сс от 18 мая 1955 г. на территории РСФСР (за исключением северных районов) проводился призыв граждан призывных возрастов для работы на предприятиях и стройках министерства строительства СССР. Дабы не сорвать государственное мероприятие МВД СССР дало указание подведомственным органам о «беспрепятственной выдаче паспортов лицам этой категории (призывникам. - В.П.). проживающим в непаспортизированной местности, направляемым для работы на указанные предприятия и стройки»9.

Пункт 22 инструкции по паспортной работе 1935 г. перечислял следующие документы, необходимые для получения паспорта: 1) справку домоуправления или сельсовета с места постоянного жительства (по форме № 1); 2) справку предприятия или учреждения о работе или службе с обязательным указанием «с какого времени и в качестве кого работает на данном предприятии (учреждении)»; 3) документ об отношении к военной службе «для всех обязанных иметь таковой по закону»; 4) любой документ, удостоверяющий место и время рождения (метрическую выпись, свидетельство ЗАГСа и проч.)10.

Пункт 24 той же инструкции указывал, что «колхозники, крестьяне единоличники и некооперированные кустари, проживающие в сельской местности - никаких справок о работе не представляют». Казалось бы, этот пункт дает колхознику право не представлять в милицию справку правления колхоза о разрешении уйти в «отход», иначе зачем включать специальный пункт об этом в инструкцию? Но это была видимость.

В инструкции в разделе «Выдача паспортов лицам, выезжающим из сельских местностей» пунктом 46 предписывалось: «Лица постоянно проживающие в сельской местности, где паспортизация не проводится, и выезжающие на срок более пяти дней в местности, где паспортизация проведена, пли поступающие на работу в промпредприятия, новостройки, транспорт, совхозы, обязаны получить паспорта по месту своего жительства до выезда (до поступления на работу)». И далее статья 47: «Лица, указанные в статье 46 обязаны представить в милицию все документы (значит включая и справку с места работы, т.е. разрешение правления колхоза на «отход». - В.П.), необходимые для получения паспорта (см. ст. 22), а также справку правления колхоза (а единоличники - справку сельсовета) об отпуске в отход»11.

Дважды в разной форме, чтобы было понятно всем без исключения, в одном предложении подчеркивается, что все крестьяне (колхозники и единоличники) о б я за н ы для выезда из деревни на срок более пяти дней иметь справку от местных органов власти, которая практически являлась главным документом дня получения паспорта.

Ничего этого крестьяне не знали, ведь инструкция по паспортной работе явилась приложением к приказу НКВД СССР, который имел гриф «сов. секретно». Поэтому особенно циничной, когда они с ней сталкивались, звучала для людей древняя юридическая норма: незнание закона не освобождает от наказания по нему.

(Продолжение следует)

Василий Попов, кандидат исторических наук

ПРИМЕЧАНИЯ

2 В стране с 1919 г. документом, удостоверяющим личность гражданина РСФСР, являлись трудовые

книжки С 1924 г. стали выдаваться удостоверения личности сроком на три года. С 1927 г. юридическая сила удостоверений личности распространялась на такие документы как метрические выписки о рождении или браке, справки домоуправлений или сельсоветов о проживании, служебные удостоверения, профсоюзные, военные, студенческие билеты, документы об окончании вузов. См.: Шумилин Б.Т. Молоткаетый. серпастый... М.. 1979.

3 ГАРФ. Ф. 9401. Он. 12. Д. 137. Л. 54-138.

4 Там же. Л. 59-60. По данным милицейских сводок, к 20 апреля 1933 г. в Москве и еще десяти столичных и крупных городах страны было выдано 6.6 млн. паспортов и отказано в выдаче документов 265 тыс. человек. Среди отверженных милиция установила 67,8 тыс. «сбежавших кулаков и раскулаченных». 21,9 тыс. «лишенцев». 34,8 тыс «не занятых общественно-полезным трудом». См.: ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 14а. Д. 740. Л. 71-81.

5 ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. Д. 233. Т. 3. Б.н.

6 Собрание законов и распоряжении Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. № 21. Ст. 116.
7 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. I. Д. 91. Л. 149. Несмотря на то. что октябрьское 1953 г. положение о паспортах
узаконивало выдачу краткосрочных паспортов «отходникам» на «срок действия договора», колхозники
хорошо понимали относительную ценность этих документов и рассматривали их как формальное
разрешение на сезонные работы. Поэтому они следовали устоявшейся двадцатилетней практике и.
чтобы лишний раз не связываться с милицией, брали справки в правлениях колхозов и сельсоветах.Еще
спустя пять лет после введения для колхозников так называемых краткосрочных паспортов,в1958 г.
МИД СССР отмечало многочисленные факты «когда граждане, завербованные в сельской непа-
спортизированной местности на сезонные работы, не обеспечиваются краткосрочными паспортами, а
вывозятся за пределы областей, краев и республик... по справкам сельских Советов или колхозов».
См.: ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. Д. 233. Т. 2. Б.Н.

8 ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. Д. 137. Л. 237-237 об.

9 ГАРФ. Ф. 9415. Он. 3. Д. 1447. Л. 99.

10 ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. Д. 137. Л. 80-81.

27 декабря 1932 года ЦИК и СНК СССР приняли постановление «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов».

Именно этому постановлению мы обязаны той, сложившейся ещё в СССР, системой внутренних паспортов, которой пользуемся и по сей день.

Посткоммунистические историки, а также правозащитники и журналисты эпохи перестройки отчаянно клеймили постановление от 27.12.1932 года, как антидемократическое и антигуманное. Именно с ним они связывали миф о «втором закрепощении» крестьян в колхозах, создание неслыханного доселе института «прописки» (привязки городского населения к определённому месту жительства), беспричинные аресты граждан на улицах, ограничение въезда в столичные города.

Насколько эти обвинения справедливы? Давайте разберёмся.

До 1932 года ни в России, ни в СССР вообще никогда не существовало единой системы внутренних паспортов граждан.

До 1917 года роль и функции паспорта сводились преимущественно к «дорожной грамоте», то есть документу, удостоверяющему благонравность и законопослушность человека, покинувшего место жительства.

В Смутное время появились первые «дорожныя грамоты» для следующих по делам «государевых людей». При Петре I «проезжия грамоты» стали обязательными для всех путешественников. Связано это было с введением рекрутской повинности и подушной подати. Позже паспорт стал использоваться как своеобразная «налоговая декларация»: уплата податей или налогов отмечалась в нем специальными отметками.

Вплоть до конца XIX века не только крестьяне и мастеровые, но и представители высших сословий не имели ни паспортов, ни других каких-либо документов, удостоверяющих их личность. Можно было совершенно безнаказанно поменять не только имя и фамилию, принадлежность к сословию или возраст, но даже пол. Пример тому - небезызвестная история так называемой «кавалерист-девицы» Надежды Дуровой. Замужняя женщина, дворянка и мать малолетнего ребёнка несколько лет успешно выдавала себя за юношу, сбежавшего в армию, вопреки воле родителей. Обман раскрылся лишь по собственной инициативе Дуровой, и получил в русском обществе широкий резонанс.

В царской России по месту жительства паспорт был не нужен. Получать его следовало лишь при выезде на 50 верст от дома и на срок более чем 6 месяцев. Паспорта получали только мужчины, женщин вписывали в паспорт супруга. Запись в российском паспорте образца 1912 года выглядела примерно так: «При нем жена Авдотья, 23 лет». Приезжавшим в город на заработки или на постоянное проживание выдавался лишь «вид на жительство», в котором не было никаких сведений, позволяющих точно определить его владельца. Исключение представляли собой лишь «заменительные» («жёлтые») билеты проституток. Они выдавались в полицейских управлениях вместо изымаемого у девицы «вида на жительство». Чтобы облегчить себе работу, полиция первой начала вклеивать в этот документ фотографические карточки владелиц.

Стоит ли говорить, что такая ситуация способствовала появлению многочисленных самозванцев и двоежёнцев, развязывала руки разного рода аферистам и обманщикам, позволяла безнаказанно скрываться от наказания на бескрайних просторах России тысячам уголовных и государственных преступников…

Родоначальником единой паспортной системы для всего населения страны стала Франция. Это произошло ещё во время Великой французской революции 1789-1799 годов. С введением и укреплением этой системы возникло понятие «полицейское государство», которое жестко контролировало все передвижения граждан. В период I мировой войны многие европейские страны, в связи с постоянными миграциями населения, тоже ввели внутренние паспорта.

Каково же было удивление Европы, когда после революции 1917 года и гражданской войны в России к ним хлынул целый поток практически «беспаспортных» эмигрантов! Так называемые «нансеновские паспорта» приходилось выдавать политическим беженцам (как гражданским, так и военным), поверив им на слово. «Нансеновский паспорт» подтверждал статус беженца без подданства какому-либо государству и позволял свободно перемещаться по всему миру. Для большинства изгнанных из России людей он так и остался единственным документом. Принимать подданство какой-либо приютившей их страны русские беженцы, как правило, отказывались.

В Советской России тем временем творилась ещё большая неразбериха. В хаосе гражданской войны и послевоенных лет многие граждане Страны Советов часто продолжали существовать по выданным комиссарами «мандатам» и «удостоверениям» местных властей, которые легко могли быть переданы от одного человека к другому. Большинство населения оставалось сельским и никаких документов не имело. Паспорта единого советского образца выдавались лишь для выезда за границу, но только тем, кто имел на это право. Если бы в 1929 году поэт В.В. Маяковский оказался «невыездным», вряд ли ему бы выпала счастливая возможность достать «из широких штанин» заграничный советский паспорт!

Как же могло случиться, что к началу 30-х годов в СССР большинство населения не имело паспортов? Казалось бы, тоталитарный советский режим должен был немедленно закабалить своих граждан по сценарию французских революционеров. Однако, придя к власти, большевики не пошли по пути восстановления паспортной системы царской России. Скорее всего, в силу её несостоятельности и несвоевременности: «желтые» билеты раздавать было уже некому, а за границу выезжали совсем немногие. Чтобы создать свою единую систему внутренних паспортов новой власти потребовалось целых 15 лет.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 года было решено установить по Союзу ССР единую паспортную систему на основании «Положения о паспортах». В постановлении чётко указываются вполне логичные причины назревшей паспортизации. Она проводилась «в целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков и новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, несвязанных с производством и работой в учреждениях или школах и не занятых общественно-полезным трудом (за исключением инвалидов и пенсионеров), а также в целях очистки этих населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов».

В документе также указывается очередность паспортизации - «охватив в первую очередь население Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Одессы... [далее список городов]» и поручение «правительствам союзных республик привести свое законодательство в соответствие с настоящим постановлением и положением о паспортах».

Таким образом, мы видим, что паспорта вводились в первую очередь для учета населения городов и рабочих поселков, а также с целью борьбы с преступностью. В тех же целях паспортизация вводила и новое для России понятие - «прописка по месту жительства». Аналогичный инструмент контроля - с косметическими изменениями - сохранен в России по сей день под наименованием «регистрация». Он по-прежнему вызывает множество споров, однако его эффективность в борьбе с преступностью мало у кого вызывает сомнения. Прописка (или регистрация) являются инструментом предотвращения неконтролируемой миграции населения. В этом отношении советское паспортное уложение - прямой потомок дореволюционной европейской паспортной системы. Ничего нового и «антигуманного», как мы видим, большевики не изобрели.

Введение паспортов на селе постановлением ЦИК вообще не предусматривалось. Отсутствие паспорта у колхозника автоматически предотвращало его миграцию в город, прикрепляя к определённому месту жительства. Что же касается борьбы с преступностью, то показатели «криминогенности» города и деревни всегда были явно не в городскую пользу. В СССР село, как правило, обходилось одним участковым милиционером из местных жителей, который всех «своих» знал наперечёт.

Сейчас людям, переболевшим «демократией» в 90-е, уже не требуется разъяснять смысл и цели ограничительных мер со стороны советских властей. Однако именно на отсутствие свободы передвижения по-прежнему ссылаются сторонники «обиженных колхозников» периода СССР. До окончательного абсурда доводит ситуацию статья про колхозы из «Википедии» - свободной энциклопедии»: «При введении в СССР 1932 г. паспортной системы колхозникам не выдавали паспорта, чтобы они не могли переехать в города. Чтобы вырваться из деревни, колхозники поступали в высшие учебные заведения, делали военную карьеру».
Только подумайте, до чего довел простого крестьянина тоталитарный советский режим! Он заставлял его поступать в ВУЗы и делать военную карьеру!
Желающим учиться в профучилище, поступить в институт или «делать военную карьеру» правления колхозов паспорта выдавали. Существовала проблема «просто переселиться в город», но зависела она не от наличия паспорта, а от наличия института прописки. Государство считало своей обязанностью обеспечить каждого человека жильем и рабочим местом. Рабочее место, кроме того, требовало определенной квалификации (и здесь желающий мог повысить свою квалификацию в училище или ВУЗе).

Резюмируя тему с паспортами, еще раз остановимся на важных моментах. Либеральные исследователи и по сей день считают поголовную паспортизацию населения признаком «полицейского государства» и инструментом государственного насилия над гражданами. Однако советская паспортная система 30-х годов не являлась, как мы видели, уникальным «тоталитарным» изобретением большевиков. Как и паспортные системы, созданные до неё в России и Европе, она преследовала конкретные цели. Унизить городских жителей тем, что их «посчитали» и «закрепостить» колхозников на селе - среди них не было. Как раз напротив, система была направлена на учет и контроль городского населения, предупреждение преступности и сохранение правопорядка в крупных городах.

В 30-е годы жертвой уличных проверок документов одинаково мог стать и незадачливый горожанин, забывший дома паспорт, и нелегально сбежавший из колхоза земледелец. Никаких особенных мер против крестьянства паспортная система 1932 года не предпринимала. Сельскому населению, преимущественно молодежи, не ставилось ограничений в учебе, военной карьере, работе на вновь созданных предприятиях. Вспомним, что уже в 1950-60-е годы продолжается прерванный войной массовый отток сельской молодёжи в город. Если бы крестьяне по-настоящему были «прикреплены» к земле, такой массовый побег «за синей птицей удачи» вряд ли бы мог состояться. Вспомним, что официальная дата выдачи паспортов всем колхозникам относится лишь к 1974 году.

Возможно, советская система паспортизации многим и сегодня кажется не гуманной, лишенной свободы и слишком заорганизованной. Но альтернатива у нас перед глазами, мы имеем возможность сравнивать: жесткость прописки или неконтролируемая миграция? Риск быть наказанным за нарушение паспортного режима - и риск пострадать от руки незаконного, бесправного, но и бесконтрольного мигранта? Горящие ночами автомобили Парижа - или правопорядок Минска? Или нам удастся найти свой собственный путь накормить волков и сберечь овец...

Компиляция Елены Широковой

«Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза.
Читайте, завидуйте, я - гражданин Советского Союза!»

Небольшая справка для тех, кто спекулирует на теме колхозникаов без паспортов - у всех де были паспорта, а им специально не давали, желая «закрепощения». Вопрос свободы перемещения для колхозников мы уже неоднократно рассматривали*. Ещё один штрих к паспортной системе Советского государства вашему вниманию.

***
Документ, удостоверяющий личность и сообщающий о месте постоянной регистрации, наши соотечественники регулярно достают из широких штанин. Но отношение к паспортной системе было и остается неоднозначным, притом что решение о введении в Советском Союзе единой паспортной системы и обязательной прописки ЦИК и Совнарком приняли еще 27 декабря 1932 года. Одни считают эту систему залогом порядка в стране, а другие - барьером, ограничивающим свободу передвижения гражданина.

Так, в свое время перестроечные историки, журналисты и правозащитники называли это решение советской власти антидемократическим и негуманным. Мол, это новое закрепощение крестьян в колхозах, привязка городского населения к основному месту жительства, ограничение въезда в столичные города. Справедливости ради надо сказать, что этим «борцам за правду» и другие решения и действия советского правительства всегда виделись только в черном цвете.

Начнем с того, что до этого времени в нашей стране вообще не существовало единой внутренней паспортной системы, паспорта до революции были заграничными, а также требовались для проживания в столицах, Петербурге и Москве, и на приграничных территориях.

Во время Первой мировой войны внутренними паспортами обзавелись практически все страны Европы. Советская власть 15 лет собиралась с силами, чтобы ввести паспорта. Хаос первых послевоенных лет, практическое отсутствие выезжающих за границу не делали эту проблему первоочередной.

В постановлении 1932 года очень логично объяснялось, для чего вводится эта система. В первую очередь говорилось об улучшении учета населения городов, рабочих поселков и новостроек и разгрузке этих мест от лиц, не связанных с производством, а также об очистке этих мест от укрывающихся кулацких и уголовных элементов.
Осуждать большевиков за то, что они хотели предотвратить неконтролируемый поток миграции, - глупо; так же можно критиковать и дореволюционную европейскую паспортную систему, задачи у которой были те же. Ничего «антигуманного» советская власть не изобрела.

Надо помнить и о том, что введение паспортов в сельской местности постановление 1932 года вообще не рассматривало. Нет паспортов - нет миграции в город.

При этом новая власть, ограничивая простое переселение в город, не мешала молодым жителям села поступать в городские вузы и техникумы, делать военную карьеру. Хочешь учиться или стать офицером - обращаешься в правление колхоза, получаешь паспорт - и вперед, к своей мечте…

Важно отметить, что каких-то специальных карательных мер для тех, кто «нелегально» уезжал из деревни, не было. В послевоенные годы особенно усилился отток сельской молодежи в город, но официальной датой выдачи сельскому населению паспортов стал 1974 год.
Продолжая тему гуманности и негуманности, мы можем обратиться к процессам, которые захлестнули Европу в последние годы. Выбор есть: жесткость прописки или неконтролируемость миграции? Наказание за нарушение паспортного режима или произвол свободного от всех условностей мигранта? Правопорядок в городе или районы, куда даже не заходят сотрудники правопорядка? Выбирайте…